[Элейна24]

30.08.2009 в 18:51

Пишет  WebKitten:

"Август", Артур/Мерлин, R, перевод
Уходящему лету посвящается

Название: Август
Оригинал: August
Автор: rageprufrock
Переводчик:  WebKitten
Разрешение на перевод: получено
Размер: 48 500
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: R
Жанр: романс/юмор
Дисклеймер: Сериал принадлежит ВВС, Мерлин - Артуру, фик - автору, перевод - мне


В августе, когда воздух в Камелоте плавился и дышал непролитым дождем, Мерлин сказал:

– Артур, мне надо вернуться в Эалдор.

В комнате Артура были наглухо задернуты тяжелые шторы, а полураздетый принц растянулся на полу, вжимаясь кожей в холодные каменные плиты. Когда он был маленьким, мамки и няньки называли такое поведение недостойным, но сейчас у него было два варианта – раздеться в личных покоях, где только Мерлин увидит, или сбежать на озеро и искупаться голышом, рискуя нарваться на отцовский гнев.

– Что? – разморенному жарой принцу казалось, что в последние дни у него не проходит вялотекущая лихорадка.

– Эалдор, Артур, – нетерпеливо повторил Мерлин. – Мне нужно отлучиться на пару дней – повидать маму.

Артур резко сел, глаза его прояснились:

– С Гунит все нормально?

Мерлин выглядел озадаченным.

– Я…

– Вернулись люди Кэнана? – требовательно спросил Артур, уже прокручивая в голове возможные сценарии.

Эалдор находится на крайнем кордоне между Альбионом и соседним королевством. Это не самый лучший выход, но, если земляки Мерлина пожелают, принц с радостью соберет небольшой отряд и поможет им переехать. Утер не хочет войны, но Артур с радостью поспособствует иммиграции. Земли Камелота плодородны, границы – безопасны, и своим рыцарям он отдал бы особые приказы – Гунит больше никогда не должна бояться.

– Нет! – Мерлин глядел на него во все глаза, – Просто мама…

– Если она плохо себя чувствует, почему ты не берешь с собой Гая? – укоризненно спросил Артур, припомнив, как заболевший Мерлин шатался по замку до тех пор, пока Гай не нажаловался Артуру, и они совместными усилиями не загнали его лечиться.

– Артур! – заорал Мерлин. На губах его блуждала знакомая сумасшедшая улыбка – полу-ласковая, полу-жалостливая. Артур никогда не знал, как на нее реагировать. – У мамы все в порядке! И в Эалдоре все в порядке! Просто у нее день рождения, и я хотел бы на него попасть.

Артур дважды моргнул и сказал:

– А. Ну ладно.

***

– Ни за что. Я это. С собой. Не возьму.

Артур посмотрел на «пару сувениров для Эалдора» и нахмурился.

– Почему нет? Думаешь, ей цвет не понравится?

Мерлин вытаращился на него, а потом выпалил тоном, отнюдь не подобающим в общении с наследным принцем:

– Артур! Это… это не «сувениры» и не «маленькие подарки»! Шестьдесят фунтов лучших восковых свечей, полдюжины гобеленов – купленных для покоев короля, между прочим, и пурпурная накидка с горностаем – могу поклясться, я видел ее на Моргане!

Артур кивнул.

– Ты прав. Я совершенно забыл про бочонки с медовым элем.

Мерлин вцепился себе в волосы.

– Артур, нет.

Тот скрестил руки на груди.

– Мерлин, хоть ты и самый паршивый слуга за всю историю Камелота, но я – все еще наследный принц, и если я хочу послать твоей матери подарки, так тому и быть – это понятно?

– Ладно, – рявкнул Мерлин. – Но я отказываюсь отвечать за их доставку в Эалдор.

Вот так один из дней конца августа застал принца в тенистых горных лесах между Альбионом и Эалдором, привычно одетым в выцветшую красную рубаху, лосины и любимые разношенные сапоги. Мерлину кое-как удалось натянуть на него доспехи, но влезать в жутко тяжелую и жаркую кольчугу Артур наотрез отказался. А потом отобрал у Мерлина меч.

– Я уже лучше с ним управляюсь, – надулся Мерлин.

– На самом деле ни капельки. Что не устает меня поражать.

За лошадьми трусил запряженный в телегу мул по кличке Ворон. Утром Артур заявил – раз уж они берут телегу, можно захватить что-нибудь нужное в домашнем хозяйстве. Мерлин в ответ закрыл лицо руками и жалобно застонал.

– Ты уверен, что тебе можно так надолго уезжать их Камелота? – спросил Мерлин со странной застенчивостью, которую Артур начал с недавних пор в нем замечать. Мерлин никогда не смущался, увидев Артура в роскошном придворном облачении или разгоряченным, победно сияющим после турнира, – нет, это происходило неожиданно, в совершенно спокойных ситуациях. И Артур вдруг понял, что уже сам пытается их создавать, лишь бы увидеть подернутый теплой дымкой взгляд.

– Мерлин, хватит переживать по пустякам, – посоветовал Артур, прекрасно понимая, что ему следовало остаться в Камелоте.

Под должным нажимом Мерлин в конце концов взял бы с собой Ворона и подарки, да и выделить пару рыцарей в сопровождение было совсем не сложно. Но двор задыхался от жары и вызванной ею любовной горячки, и принц устал уворачиваться от когтей решительных дамочек, дочерей любимых отцовских рыцарей. Более того, Артур вдруг понял, что соскучился по Эалдору, ему было интересно, как поживает Гунит.

Гунит, у которой такие же, как у Мерлина, синие глаза, тот же скрытый огонь внутри, та же забавная, нервная улыбка, и которая умеет самоотверженно любить – Артур никогда не встречал подобного.

– Думаешь, она будет рада подаркам? – он сам почувствовал робость в своем голосе и долго не решался взглянуть на Мерлина. Но тот лишь мягко улыбнулся в ответ:

– Думаю, больше всего она будет рада тебе.

Артур тут же выпятил грудь.

– Конечно. Естественно.

Мерлин покачал головой, все еще улыбаясь.

– Хотя совершенно неясно, почему.

***

Под вечер Мерлин затребовал привал, жалея свой нежный зад, но Артур возразил: «Ехать осталось всего четыре часа», на что Мерлин завопил: «Четыре часа?! Ты с ума сошел?!», на что Артур ответил: «Ты худший слуга на свете» – и весь оставшийся путь был проделан в сердитом молчании.

Но хмурое настроение испарилось, едва с вершины холма перед ними раскинулся Эалдор. В окнах домов мелькали огоньки свечей и оранжевые отблески очагов, на скотных дворах возились куры и свиньи. Артур незаметно поглядывал на Мерлина, замечая, как синие глаза становятся сонными от счастья, и у него самого вдруг что-то сладко сжалось в груди.

Он дважды постучал по тому месту, где щемило за ребрами, и решил по возвращении сходить к Гаю.

– Похоже, с деревней все в порядке, – тихо сказал Артур, любуясь полями, новыми изгородями, добротно залатанными крышами. Эалдор был полон маленькими, важными жизнями, и Артур желал одного – укрыть их защитой Камелота.

– Благодаря тебе, – еле слышно сказал Мерлин, тут же покраснел и поспешно добавил: – Знаешь… давай спускаться, пока не стемнело.

Когда Гунит увидела на пороге Мерлина и Артура, ее улыбка засияла ярче луны на небе. Она сжала сына в объятиях, притянула вниз и поцеловала в лоб. Не успел Артур поддразнить Мерлина или почувствовать укол грусти, как Гунит переключилась на него – обняла, радостно улыбаясь, обхватила лицо шершавыми ладонями.

– Так приятно видеть вас обоих, – она поцеловала Артура в щеку и потянула их в дом. – Вы лошадей на ночь привязали?

– Э-э, – замялся Артур.

Мерлин состроил гримаску и вздохнул.

– Мама, проблема не в лошадях.

Втроем они разгружали телегу около часа, и к концу работы перепалка между Артуром и Мерлином достигла такого накала, что большая часть поселян вышла на шум. Разумеется, вечер окончился импровизированным праздником в честь возвращения Артура Пендрагона.

Артур монаршим указом повелел открыть бочонок медового эля, послал троицу деревенских парней за самым большим ножом, чтобы разрезать гигантскую головку прекрасного альбионского сыра, которую он утром тайком закатил на тележку и спрятал под горой постельного белья (Мерлин, увидев сыр, бросил на Артура убийственный взгляд, но Артур лишь невинно заморгал), а сам достал из телеги корзинку пышных булок с хрустящей корочкой. Селяне сначала неловко мялись, но тут Мерлин закатил жуткий скандал по поводу «заныканного в телеге мыла и сушеного мяса», и невидимая корона на голове Артура явно потускнела. Уже к ночи принца старательно обучали самым похабным застольным песенкам из деревенского репертуара.

– Я, – заявил Артур, когда большинство собутыльников было растащено женами по домам, а детей уложили спать, – и не знал, что это можно делать с овцой.

Мерлин аккуратно сгрузил Артура на разложенную на полу постель.

– Вроде у тебя была такая необходимость, – Мерлин с улыбкой потянулся к сапогам принца – и замер. – Артур. Кажется, эту пару я отложил для бедных в соседней деревне.

– Это мои любимые сапоги, – поведал Артур соломенной крыше, потом сел, опираясь на локти. – А знаешь, ко мне все обращались по имени.

Мерлин прервал попытки снять с него рубаху и заглянул в глаза:

– И?

– Никто так ко мне не обращается, – ответил Артур. Подумал и добавил: – Ну, кроме тебя.

Мерлин улыбнулся в ответ:

– Могу прекратить.

– Не надо. А то я тебя узнавать перестану.

Под тихий смех Мерлина и вторящее ему мягкое контральто Гунит Артур погрузился в сон, вдыхая запах свежего сена, хлебной закваски и дождя, стучащего каплями по соломенной крыше.

***

Когда Артур открыл глаза, Мерлин еще крепко спал – лишнее доказательство, что слуга из него никудышный.

Мерлин лежал на боку, пристроив голову на плече принца и уткнувшись макушкой ему в подбородок. Тепло его тела ощущалось даже сквозь тонкие одеяла, наброшенные на них под утро Гунит. Вспомнив прошлую ночевку на полу в Эалдоре, Артур решил – видеть поутру безмятежное лицо и лохматые волосы Мерлина куда приятнее, чем его ноги.

Был тот ранний час, когда по земле еще стелется прохладный туман, и все вокруг кажется новым и многообещающим. В это время Артур обычно выходил с рыцарями на обход, а помогавший ему с одеждой и доспехами Мерлин оставался в покоях принца и мирно досыпал часок-другой.

Артур еще немного поразглядывал Мерлина – бледную кожу, изгиб розовых губ – встряхнулся и осторожно встал. Одевшись, он вышел за дверь и окунулся в утреннее безмолвие, где в воздухе не чувствовалось дыма очагов Камелота, спертого запаха лежалых циновок и вони с рыночной площади.

– Не спится?

Артур обернулся. На другом конце немощеной улочки стоял пекарь Эрон.

Артур покачал головой и направился к нему, на ходу разминая плечи.

– Обычно я в такое время выхожу на обход. Не могу дольше спать, – признался он.

– А Мерлин встал?

Артур фыркнул.

– Нет.

Эрон громко расхохотался, спугнув птиц с ближайшего дерева.

– Ох, Артур, он всегда таким был – Гунит с ним с ума сходила.

– Что ж, – страдальчески вздохнул Артур, – а теперь схожу я.

На цветущем лице пекаря появилась одобрительная улыбка.

– Ага, и правда, милорд.

Привычка – вторая натура, и Артур пошел в обход деревни, проверяя дальние ограды и канавы, вырытые по его наставлению – пеших воинов не остановят, а вот конных могут спешить и свести всю атаку на нет. Осмотрел оросительные каналы и стога сена на полях – золотые, пышные, богатые. Когда он вернулся в деревню, возле пекарни Эрона уже сновало с десяток ребятишек-помощников. Гунит сражалась со столбиком ограды у хлева, отгоняя особо любопытную хрюшку.

– Вон, вон пошла! – покрикивала она, отпихивая животину вымазанным в грязи ботинком.

– Позвольте мне, – сказал Артур и одним ударом вбил столбик в вязкую грязь. Смущенный теплой улыбкой Гунит, он закашлялся и спросил: – А где ваш бездельник сын?

Гунит рассмеялась и откинула с лица прядь темных волос.

– Мерлин увел половину наших женщин в лес – мол, до его отъезда мы должны быть полностью обеспечены лекарствами, корнями да травками, – в глазах ее плясали смешинки. – Боюсь, Гай все-таки положительно влияет на мальчика.

У Артура на кончике языка висела длинная тирада – какой Мерлин плохой слуга, но хороший человек, как он заставляет Артура смеяться, вечно беспокоиться о своих доспехах и достойно сносить добродушные (и не очень) подколки рыцарей, – но сказал лишь:

– Могу ли я вам чем-то помочь?

***

Мерлин вернулся через час, увешанный корзинками и фляжками, с охапкой травы и веток в руках, и при виде Артура застыл как вкопанный.

– Что? – потребовал пояснений принц.

– Ты пьяный?

Артур насупился и едва удержался, чтоб не запустить в него пригоршней навоза.

– Я чиню твоей матери свинарник, дурень, – ответил он и указал подбородком на ношу Мерлина: – А это что?

Мерлин принялся перечислять: ивовая кора от лихорадки, шиповник от отеков, земляника от упадка сил, одуванчики и фенхель – от печеночных колик. А еще ноготки («Это для твоих…» – «Мерлин! Тише!»), ромашка от болезней желудка и мать-и-мачеха для лечения ран. Артур глубоко вдохнул исходящий от Мерлина – или от его трофеев – запах полуденного луга, теплый, игристо-сладкий, и почувствовал удивительное умиротворение, стоя вот так, по косточки в грязи, опираясь на свеже-починеный загон свинарника на задворках деревни, где нет ни менестрелей, ни книг, ни турниров.

– А теперь скажи, – Мерлин вдруг принялся рыться в своих трофеях, – почему ты чинишь мамин хлев и что у тебя с рукой?

Артур проигнорировал первый вопрос и глянул на свои пальцы.

– Госпожа, – тут же взмолился он, призывая Гунит, – пожалуйста, остановите ег-О!

Но Мерлин уже успел добраться до его руки и сделать с ней что-то ужасное.

– Перестань звать мою маму, чтоб она тебя пожалела. Как ребенок, в самом деле. От удара мечом в бою ты и то меньше жаловался, чем от этой царапины.

Откуда-то появилась Гунит и склонилась над рукой Артура. – Мерлин промывал розовой водой и свежим медом нешуточный порез. Впрочем, у принца действительно случались раны и похуже, после которых он тут же хватался за меч.

– Ты прав, Артур, – пропела Гунит, встретившись взглядом с принцем. Уголки ее губ подрагивали. – Это глубокая и опасная рана – надеюсь, руку удастся сохранить.

Был тот редкий случай, когда принцу не нужно производить впечатление или оправдывать отцовские надежды, а можно просто подуться и попритворяться. А еще насладиться вниманием Мерлина – несмотря на обязательно сопутствующее ворчание, оно всегда было очень приятным.

Хоть Артур и выглядел на свои двадцать лет, но чувствовал себя так далеко не всегда.

– О боги, мама, не подыгрывай ему!

– Она совершенно права, Мерлин. Если начнется заражение, если рука почернеет, отвалится, и я больше не смогу защищать Камелот, то виноват в этом будешь ты.

Мерлин бросил на него взгляд из-под темных ресниц и игриво спросил:

– Три дня в колодках или день на дыбе, сир?

И Артура вдруг забыл, как дышать, и растерял все заготовленные слова. Минуту они молча смотрели друг на друга, пока Гунит, откашлявшись, не произнесла:

– Мальчики, если вы закончили – вас обоих ждет мельничный пруд. Оба грязные как поросята, а мне нужна будет помощь с тестом.

***

Мельничный пруд был укрыт от палящего полуденного солнца древними ивами, что полоскали у берега свои косы. Артур без раздумий разделся, зашел в воду по пояс и принялся смывать грязь с рук и лица. Прохладные струи лились по плечам, приятно поскрипывал песок под ногами – чудесные ощущения. Но сзади не было слышно всплесков, поэтому принц убрал с лица мокрые волосы и оглянулся на заросший камышом берег. Мерлин стоял у самой кромки воды – полностью одетый и бледный как смерть.

– Мерлин?

Тот не сдвинулся с места, не произнес ни звука – просто стоял, нервно сжимая кулаки.

Артур нахмурился.

– Эй! Идиот, ты там сомлеешь от жары – залезай в воду.

Наконец Мерлин произнес с несчастным видом:

– Может, тебе не стоит заходить на глубину?

Он по-прежнему выглядел так, будто вот-вот свалится в обморок.

Артур закатил глаза.

– Хочешь сгореть – пожалуйста, – и он спиной упал в воду, взметая кучу брызг. Позволил воде проглотить себя, почувствовал, как она перебирает волосы, мягко охватывает лодыжки и запястья. Он уже начал всплывать, когда сквозь мягкий шум донеслись крики Мерлина:

– Артур! Артур!

Это было уже не нытье – в голосе Мерлина звенел неподдельный страх, и Артур прямо под водой развернулся к берегу, но не успел нащупать ногами дно – пруд тут был глубоким, – как Мерлин оказался рядом, рывком вытащил его из воды и вцепился в плечи мертвой хваткой – промокший с головы до ног, в прилипшей одежде, с покрасневшими глазами.

– Артур! – закричал Мерлин принцу прямо в лицо, торопливо отвел его с глаз намокшие пряди и уставился безумным взглядом, дрожа и задыхаясь, будто только что пробежал марафон.

Артур вытаращился на него в ответ.

– Да что с тобой такое?

На лице Мерлина появилось знакомое выражение – он явно придумывал ложь поубедительнее, но в конце концов закрыл глаза и признался:

– Я боялся, что ты утонешь.

– Ты сдурел? – возмутился Артур. – Да я плавать научился чуть ли не раньше, чем ходить.

Но Мерлин продолжал таращиться на него, беззвучно закрывая и открывая рот. Артур вдруг вспомнил – стоит в замке раздаться кашлю, и Моргана впадает в панику, хотя у них еще никто не умирал от простуды.

– Я не буду заходить на глубину, – пообещал он, и Мерлин яростно закивал.

Артур сдержал обещание. Мерлин после порции уговоров расстался наконец с мокрой одеждой и даже расслабился настолько, что не впал в панику, когда Артур принялся лениво плавать на спине. Интересно, кого же из близких Мерлина забрала вода? Артур пытался незаметно посмотреть на своего слугу, но каждый раз видел лишь влажную бледную кожу и пронзительно-синие глаза, постоянно глядящие на него, – и так и не решился спросить. На принца с детства было постоянно обращено множество задумчивых, взволнованных, выжидающих взглядов – но никто никогда не глядел на него так, как Мерлин.

– Артур, – внезапно спросил тот, покачиваясь на воде неподалеку, – если б Уильям не погиб, как бы ты поступил?

Волшебник Уильям, который вызвал смерч и отпугнул нападавших, который спас и пекаря, и пивовара, и Гунит, и Мерлина от смерти, а деревенских детей – от голодной зимы, который погиб и помог Эалдору выжить. Артур понимал, что сказал бы отец, и даже догадывался, как сам мог бы поступить, будучи копией отца – только он ею не был, во всяком случае, не полной. Поэтому долго молчал, прежде чем коснуться ногами песчаного дна и повернуться к Мерлину – тот все еще лежал на воде, изможденный, бледный и испуганный.

– Я не знаю, – честно ответил он. Интересно, Мерлин хотя бы догадывается, чего ему стоил этот ответ? Король никогда не должен сомневаться, колебаться или сворачивать с избранного пути, и только простодушие Мерлина позволило Артуру сделать такое признание. – Все бы зависело от того, какой он волшебник.

Мерлин издал тихий смешок, ушел под воду и спустя пару секунд вынырнул – струйки воды побежали по белым веснушчатым плечам.

– Слегка бестолковый, – Мерлин уже улыбался, почти без смущения, и Артур не удержался, чтоб не подыграть:

– Ну тогда я не знаю. Такой и сам себя накажет.

Артур никогда бы не убил человека за дарованное тому от рождения и так и не смог научиться у Утера страстной ненависти к магии. Он и сам плохо понимал причину, просто та же магия, что отравила воду в Камелоте, однажды сияла у него над головой раскаленным светом, полным надежды, и выводила к спасению.

Прошло больше года со дня смерти Уильяма и спасения Эалдора, и сейчас в глазах Мерлина отразилась лишь мягкая грусть и нечто вроде сожаления – с этим Артур мог смириться. А тогда Мерлин неделями шатался по замку в полуобморочном состоянии, и Артуру пришлось разбираться с собственными чувствами, боровшимися в душе, как клубок змей – скорбью и ревностью. Принцу были знакомы гнев, разочарование, стыд и боль – но он никогда не переживал свои потери так, как переживал тогда Мерлин. И только хуже становилось от того, что сквозь волнение за Мерлина прорывалась мысль: а если – когда – он сам погибнет за Камелот, будет ли Мерлин так же горевать?..

– Бывают и добрые волшебники, Артур, – Мерлин снова застенчиво отвел глаза.

– Да, Мерлин, я знаю.

Он не мог ответить иначе.

***

Они бессовестно опаздывали, и все потому, что одежда Мерлина промокла до нитки, а Артур воспользовался возможностью просто поваляться, в кои-то веки не чувствуя себя виноватым за то, что оставленные в таверне без присмотра рыцари сейчас бессовестно лапают служанок. Насупленный (и полуголый) Мерлин собирал одуванчики, а Артур боролся с желанием огладить взглядом сливочно-белую спину с выступающими позвонками, провести пальцами по слегка обгоревшей коже шеи и плеч.

– Я сказала – искупайтесь, а не искупайтесь, осушите пруд и наполните вновь из наперстков, – сказала Гунит, пристально глядя на Артура. Ему не очень понравился этот взгляд – так же на него смотрели благородные матроны, матери воркующих с ним за обедом девиц. Хотя на лице Гунит было куда меньше воодушевления.

– Это Мерлин виноват, – тут же пояснил Артур. Мерлин бросил на него хмурый взгляд. – Да-да!

Гунит рассмеялась и тем прервала начинающуюся ссору.

– Ладно, ладно, хватит. А теперь закатите-ка рукава и пошли за мной. Нам предстоит замесить хлеба на неделю.

Мерлин неуверенно посмотрел на Артура:

– Ты когда-нибудь месил хлеб?

– Думаю, ничего сложного, – ответил Артур, вспоминая, как повара в замковой кухне яростно колотят тесто об стол, переругиваясь друг с другом.

Через час Гунит силой отобрала у него комок теста и отправила умываться, после чего попросила починить изгородь за домом.

– С тестом покончено, Артур? – спросила одна из селянок, остановившись у покосившегося плетня. Рыжие волосы, россыпь веснушек на носу и широкая улыбка – кажется, ее звали Уна.

Он ударил молотком по колышку чуть сильнее, чем требовалось.

– Не мужское это дело.

Ее смех звонким эхом прокатился по улочке.

– И то правда, ваше высочество. Хорошо, что Мерлин умеет печь хлеб, ага?

Артур ухмыльнулся.

– И то верно. Кому-то очень повезет с женой.

Уна порозовела и захихикала.

– Мерлин – завидная невеста, скажите? Для честного и порядочного господина, который будет и о Гунит заботиться.

Если бы Мерлин был служанкой и пришел просить приданое, чтоб выйти за какого-то там кузнеца, пивовара или кожевника, потому как тот «честный и порядочный господин», у Артура бы было два выхода – изгнать поганца, покусившегося на его челядь, или идти за советом к Моргане. Поэтому оставалось только порадоваться, что, несмотря на свои пекарские таланты, Мерлин не был девицей на выданье.

Это он и собирался поведать Уне, но тут на залитый послеполуденным солнцем двор вышел Мерлин, неся огромную, присыпанную мукой доску, на которой возвышалось пять сырых хлебов с насечкой на круглых макушках. Он протянул доску Артура и молча смотрел, пока тот не вынужден был ее принять, лишь бы прервать дурацкий момент.

– Не мог бы ты быстренько отнести это к Эрону? Он поставит хлеб в печь, а нам нужно сделать еще две порции, – Мерлин отряхнул муку с ладоней и лукаво блеснул глазами: – Конечно, если это не слишком сложное задание для вашего высочества.

И тут же потрусил обратно в дом, оставив Артура хватать ртом воздух от подобной наглости. Взрыв праведного негодования предотвратила смеющаяся Уна, заметив:

– Суженому Мерлина понадобится немало сил.

– И милосердия, – пробормотал Артур, перехватил доску поудобнее и направился к пекарне, на ходу размышляя, что случилось с их необременительной поездкой.

***

На ужин был свежий хлеб из необъятных печей Эрона, сыр и вяленое мясо, припасенное Артуром. В доме празднично горели новые свечи из пчелиного воска.

Как только Артур открыл свертки и показал Гунит остальные подарки, она впала в жуткое волнение, а потом расплакалась. Мерлин обнял мать и бросил на него укоризненный взгляд. Принц принялся извиняться, а она – ну кто поймет этих женщин? – тут же заверила, что он ничем ее не расстроил.

– Дыши, мама, – посоветовал Мерлин. – Это еще не все.

Она снова всхлипнула. Артур подумал, что будет труднее – привыкнуть к новому слуге или убить Мерлина и закопать труп в свинарнике.

– Э-э, это такие пустяки, правда, – Артур почувствовал себя ужасно глупо, когда Гунит прижала к груди пурпурную мантию и смахнула слезы рукавом рубахи. Мерлин смотрел то на него, то на мать взглядом, полным тихого счастья, а значит, ничего непоправимого все же не случилось, и Артур рискнул сказать: – В общем… с днем рождения.

– Спасибо, – она потянулась и поцеловала его в щеку, а потом так же ласково чмокнула Мерлина в висок. – Спасибо вам обоим – вы такие хорошие мальчики.

Артур всегда был окружен женской любовью – нянечек, придворных дам, а потом – разбитных служанок и рыцарских дочек, не сильно пекущихся о своей добродетели. Но взгляд Гунит был совсем другим. Может, это было у них в крови, ведь Мерлин тоже смотрел на Артура так, как никто никогда не смотрел.

– Ты станешь прекрасным королем, Артур, – сказала Гунит чуть позже, когда Мерлин ушел к колодцу на окраине деревни, и они с Артуром остались вдвоем. Она сжала его руку в своих мозолистых, но мягких от возраста ладонях. – Я молюсь только, чтобы ты и дальше хорошо относился к Мерлину и был с ним терпелив.

Артур почувствовал, что почему-то краснеет, и уставился на собственные колени.

– Конечно, – промямлил он.

– Знаешь, ведь Мерлин тебя обожает, – по секрету сообщила она, и Артур тут же вскинул глаза. Она лукаво улыбалась. – Он никогда не признается, но ты для него очень много значишь.

Артуру очень хотелось понять, что значит это «обожает» – детскую влюбленность, приправленную восхищением и замешанную на общем восторге от Камелота, или все же нечто иное, куда более сложное?.. Но нельзя просить ответов на такие вопросы, а уж тем более Артуру, которого учили просить лишь то, что и так предлагается.

– О чем разговор?

На пороге стоял Мерлин с двумя полными ведрами. В Эалдоре все было сложнее – даже добыть воду, и Артур мимолетно задумался, каково это – жить в деревне, с трудом добывать каждую мелочь, каждый грош, и бесконечно пополнять карманы короля.

Гунит бросила на Артура заговорщический взгляд.

– О том, как проходит твое обучение у Гая.

– Ужасно, – подхватил Артур. – Я, кстати, так и сказал.

Мерлин вспыхнул.

– Гай говорит, я делаю успехи.

– После твоего бальзама от кашля я весь день провел в отхожем месте – хороши успехи, – фыркнул Артур. Гунит расхохоталась, а лицо Мерлина по цвету сравнялось с шейным платком.

– Да, но когда ты валяешься в постели и ноешь как ребенок, я о тебе забочусь. Так что мне тоже несладко.

Артур повернулся к Гунит и поведал:

– По-моему, он больше времени проводит в колодках, чем без них.

– Если бы он был послушным, было бы совсем не так интересно, тебе не кажется?

Гунит встала и отряхнула платье, не обращая ни малейшего внимания на возмущенное «Вы так говорите, будто меня тут вообще нет!», и добавила:

– Мне уже пора спать – но еще раз спасибо тебе, Артур, за чудесный день рождения, и за то, что привез мне сына.

Она ласково глянула на Мерлина и снова повернулась к принцу.

– Видеть здесь вас обоих – самый лучший подарок.

Гунит исчезла за занавеской. Артур не шевелился, наслаждаясь моментом, впитывая его каждой частичкой души, пока Мерлин не рассмеялся и не сказал:

– Боги, Артур, да ты никак сейчас расплачешься?

На что последовал подзатыльник и беготня по всему дому, пока Гунит не вышвырнула их во двор – потому что если они собираются драться, пусть делают это на улице. А в доме нечего мебель ломать.

***

Когда они зашли в чащу самых границ Эалдора, там уже тянуло холодком августовской ночи – земля вздыхала после долгого дня. Мерлин рассказывал, как вырос в лесу, собирая ягоды и грибы, а холодными зимами – еловые ветки, как его руки никогда не успевали отогреться с осени до весны.

Они прошли мимо разрушенного загона с покосившимся плетнем, где бабка Уоррен когда-то держала свиней, иногда выпуская в лес нагулять жир, а потом за вкуснющие пирожки деревенская ребятня пригоняла их обратно. Это было еще до рождения Мерлина, но эту историю рассказали Уиллу, а тот передал ее Мерлину, вместе с похабным стишком про некую даму по имени Аэлита и сборщика налогов, который собрал чуть больше дани, чем требовалось.

– Все деревенские мальчишки такие испорченные? – поинтересовался Артур.

Мерлин лишь усмехнулся в ответ.

– Обычно намного больше. Тут не слишком-то много развлечений.

– Не верится, что девочки в таком охотно участвуют, – сдержанно сказал Артур.

Мерлин пожал плечами.

– Да нет, в основном это были мы с Уиллом, – тихо сказал он и, не успел Артур развить эту тему, посмотрел за его плечо и радостно улыбнулся: – О, посмотри – кажется, он еще там.

«Им» оказался кривоватый домик, прилепившийся на развилке огромного старого дерева. Артуру вдруг привиделось, как сквозь пронизанный солнцем лес несется тощий мальчишка-Мерлин с россыпью веснушек на носу. Принцу дали в руки оружие в три года, а к четырем отец уже учил его сражаться с деревянным мечом. В пять он убил своего первого оленя и несколько дней ходил по Камелоту, высоко задрав нос и раздуваясь от гордости. Но у принца никогда не было игр на лугу и домиков на деревьях. Может, поэтому он без сопротивления позволил тащить себя за рукав к дереву – и вверх, по веткам-ступеням, в крохотную хижину.

Они сидели на дощатом полу и сквозь сплетенье ветвей глядели на озеро, где вода с протяжными русалочьими вздохами перебирала прибрежную гальку.

– Это твой отец построил?

Артур провел пальцем по закорючкам, выцарапанным на обрубленной ветке неумелой рукой. Чьи это воспоминания – Мерлина, Уильяма? Насколько они важны? Вспышка ревности его не удивила, но вот ее сила…

Помолчав, Мерлин ответил:

– Нет – ее построил отец Уильяма, перед смертью, – он поболтал в воздухе ногами, от чего задрожали листья, и добавил: – Я не помню своего отца, а мама никогда о нем не рассказывала. И никто не рассказывал – и я всегда считал, что он умер еще до моего рождения.

Мерлин явно не договаривал, но лицо его стало таким грустным, что принц решил не допытываться и задумался о другом. Кто же тогда утонул, если не отец Мерлина? Еще один друг? Родственник? При наводнении?

Артур понял, что хочет – всегда хотел – знать больше о Мерлине, не для каких-то расчетов, а просто для себя, и слегка растерялся от такого открытия.

– Что тебя так напугало? – спросил Артур, отбрасывая всякую стеснительность. Он никогда не был силен в дипломатии – Утер сумел обучить сына придворным манерам, а война научила ценить мир, но, если проблему можно было решить без лишних расшаркиваний, принц предпочитал действовать именно так. – У пруда – чего ты так испугался?

– Я не испугался, – запинаясь, соврал Мерлин.

Артур бросил на него сердитый взгляд.

– Я тебя и казнить могу, знаешь ли.

– За что?!

– А теперь скажи правду. Я же просто плавал – чего ты так испугался?

На этот раз Мерлин застыл, почти растворившись в темном бархате ночи, и долго-долго молчал.

– Если я скажу, – выговорил он наконец, – то казнит меня, похоже, твой отец.

Едва ли признание – скорее намек. Но Артур внезапно увидел змей на щите Валианта и усталые глаза Мерлина после победы Ланселота над грифоном. Отраву в воде, тысячу мелких деталей – и свет, что плыл над ним в пещере, растворяя тьму и уводя к спасению, в то время как Мерлин сгорал, как уголек, бормоча лихорадочные слова. «Похожие на бред», – сказала Гвен. «Похожие на заклинания», – подумал Артур.

Он вспомнил пыльную бурю в Эалдоре, и, прежде чем ярость – «Он солгал – как он мог? Я думал, он мне доверяет», – затмила глаза, заставил себя сделать глубокий вдох и дрожащий гневный выдох.

– Что, волшебники боятся воды? – выплюнул он.

Плечи Мерлина застыли.

– Нет, – прошептал он. – Просто… однажды я видел, как ты чуть не утонул.

«Во сне?» - хотел спросить Артур. – «В колдовском зеркале? Или в преступных мечтах – ведь только такие и есть у волшебников, как утверждает отец?»

– Во сне? – собственный голос звучал чуть испуганно.

– Наяву, собственными глазами, – отрезал Мерлин и вцепился в ветку так, что побелели костяшки пальцев.

Мерлин смеялся, когда стоял в колодках и горожане кидали в него гнилыми овощами. Он часами мог дразнить поварят, знал клички всех уличных котов и всех шелудивых дворняг в Камелоте, а однажды – хотя Артур поклялся никому не рассказывать, – даже позволил Моргане и Гвен намазать себя румянами и пудрой. Если Мерлин – волшебник… Нет, если Мерлин владеет магией, это должно быть случайностью, жестокой насмешкой судьбы. Мерлин список продуктов на полстраницы запомнить не в состоянии, где уж говорить о зельях и заклинаниях.

– Когда я тебя нашел, ты уже так долго был под водой, – сказал Мерлин тихим напряженным голосом. Он сидел, уткнувшись лицом в колени, глотая воздух рваными вдохами. – Я нырял и нырял, но не мог тебя найти… а ты… твоя дурацкая кольчуга… ты не всплыл, как все нормальные люди, и я думал только об одном – я опоздал, эта София отдала тебя Сидам, они тебя забрали, и…

– София? А она тут…

– Она обменяла твою душу на бессмертие в стране эльфов, ты, засранец! – рявкнул Мерлин. – И тебе просто повезло, что я распознал колдовство, а ведь я мог не успеть ничего сделать и дурацкие Сиды тебя бы забрали – и это за все то время, что я провел ради тебя в колодках!

Артур разрывался между недоверием – уж очень по-дурацки он выглядел в этой истории, – и желанием сказать Мерлину, что романтические приключения принца его не касаются, но в итоге сказал всего лишь:

– Я думал, мы пытались сбежать.

– Ага, а еще ты думал – я могу начистить твои доспехи, наточить меч, перестирать все вещи, выгулять собак, вычистить лошадей и убрать в конюшне – и все за один день, без посторонней помощи, – проворчал Мерлин. – Понятно, что ты не очень-то сообразителен.

– Ты не можешь так со мной разговаривать, – раздраженно напомнил Артур.

Мерлин опустил глаза.

– Какая разница. Ты все равно меня казнишь.

Артур видел ровно пятьдесят шесть казней ведьм и волшебников. Кровавую баню сразу после своего рождения, он, разумеется, не помнил, но с детства видел костры и виселицы во дворе замка. Он помнил, как по приказу отца привязали к столбу и сожгли девочку лет четырнадцати. Он всегда спрашивал, в чем их вина, и всегда получал один и тот же ответ – магия, и никогда – какая именно. Он размышлял, какое же преступление могла совершить тощая девчонка с грязными льняными волосами, какую опасность могла представлять для Камелота со своими костлявыми коленками и изможденным от голода лицом. Он видел войну, опустошенные набегами деревни, разрушенные варварами города, убитых в колыбелях детей и изнасилованных на улицах женщин. Артур знал, что такое зло. И девчонки, что всхлипывали в грязные кулачки и кричали, когда солдаты разжигали огонь у их ног, не были злом – они были просто девчонками.

Задуматься, хороший ли человек его отец, хороший ли король, было непозволительной роскошью, но Артур знал одно: когда через много лет на его плечи ляжет ноша Пендрагонов, а на голову – королевский венец, в Камелоте больше не будет костров, не будет плах, не будет виселиц для волшебников – слишком много смертей уже свершилось.

– Мерлин, – сказал Артур чуть слышно, ведь отказ покарать Мерлина уже был предательством, – я бы никогда не сказал отцу.

Мерлин посмотрел на него непонимающе.

– Ты должен – это закон.

– А еще есть закон, по которому тебе не позволено обращаться ко мне по имени.

Мерлин воззрился на него в ужасе:

– Ты кого-то за это повесил?

– Мне кажется, ты не понимаешь, – губы Артура начали сами собой растягиваться в улыбке. Ведь если Мерлин – волшебник, если он может колдовать, значит… – Это был ты, да? Ты послал свет в пещере? Когда я искал для тебя противоядие и потерял факел?

– Может быть, – признался слегка позеленевший Мерлин. – Но это вышло случайно! Я был без сознания! И…

Он не договорил, потому что Артур наклонился и прижался губами к его губам, чтобы заглушить протесты и сказать – не словами, их так тяжело подобрать, – он благодарен, он не сердится (во всяком случае, не настолько, как думает Мерлин), та магия спасла ему жизнь, и в ней не было зла.

Артур всегда хотел знать, кто послал этот свет, кто его спас, кому он обязан жизнью – и сейчас в его груди разрасталось кипяще-безумная радость от понимания – это был Мерлин.

***

Доказывать, что Мерлина никто не собирается вешать – или казнить, или сжигать, или травить, – Артур решил поцелуями. После непродолжительных дебатов, в основном односторонних, ему показалось, что с аргументами он переборщил, и Мерлин просто пытается оттянуть неизбежное. Артур отстранился и сказал:

– Знаешь, ты мог бы и поцеловать меня в ответ.

– Я не настолько испорчен, – запротестовал Мерлин, но тут же потянулся навстречу. Когда в этот раз язык принца скользнул по его губам, те приоткрылись с легким вздохом. Артуру показалось, что между ними возникло мерцание и просочилось ему под кожу, распространяя отчаянный жар. Магия? Непонятно, но чувство усилилось, когда Мерлин застонал ему в рот и зарылся пальцами в волосы.

Артур оторвался от губ Мерлина и проложил дорожку поцелуев к его уху.

– Это магия? Ты наложил на меня чары?

– Сомневаюсь, – Мерлин судорожно хватал ртом воздух, все еще перебирая волосы Артура – и прикосновения этих теплых пальцев были Артуру странно знакомы. – Я даже пятна с твоих рубашек чарами свести не могу.

Это было ни капли не похоже на обжимания с молочницами или кокетливыми пажами – те не таили в себе никаких секретов, – и Артур принялся неторопливо исследовать новую территорию губами и языком. Он не был ученым, но был ответственным принцем, а Мерлин теперь принадлежал ему – чтобы беречь, изучать, защищать и удерживать рядом, пока хватит сил.

Артур рассмеялся во впадинку шеи Мерлина.

– Ну ясное дело, какой из тебя слуга, такой и волшебник.

– Осторожнее, Артур, – улыбнулся Мерлин, поймав его взгляд. – А то превращу тебя в лягушку.

– Да ты наверняка даже не знаешь, как, – фыркнул Артур.

– Могу научиться, – Мерлин перехватил его губы в еще одном длинном, пьянящем поцелуе. – Уверен, где-то в книге это есть.

Артуру внезапно захотелось узнать, где водятся такие книги, научился ли Мерлин магии по словам и картинкам, или она просто струилась в нем, как струится дождь по длинным ивовым веткам. Почти все магические книги были сожжены отцом на кострах, и дым неделями стоял над Альбионом.

– И что будет, если тебя поймают с этой книгой? – Артур прижался губами к выступающим ключицам.

Мерлин задрожал и вцепился в рубаху Артура.

– Видимо, мне придется читать тайком в твоей комнате, – выдохнул он.

Перед мысленным взглядом Артура тут же возник склонившийся над книгой заклинаний Мерлин, а воображение дорисовало фон его собственных комнат. Потрескивающие в очаге дрова, остатки ужина на столе, и Мерлин на кровати – раскинулся на красном покрывале, уткнулся в книгу и тихо бормочет себе под нос.

Артур знал: его первейшей обязанностью является благо Камелота, и однажды стране понадобится королева, а королю – наследник. Но, может, получится удержать рядом и Мерлина – удержать тем, что он никогда не сможет дать женщине, выбранной отцом из политических соображений. И этого будет достаточно, чтобы утихомирить то, что сейчас гулко стучало за грудной клеткой.

– Только в моем присутствии, – возразил Артур. Он чуть отклонился, изучая лицо Мерлина – порозовевшее, улыбающееся, с сияющими глазами, – и заставил себя сказать: – Знаешь, это ведь не приказ. Можем остановиться, и я никогда больше …

Теперь уже Мерлин прервал его поцелуем, а потом, даже не удостоив вопрос принца ответом, сказал:

– Очень сомневаюсь, что в твоем присутствии я смогу сосредоточиться на учебе, Артур.

– Я так и задумал – не очень хочется превращаться в лягушку, – у Артура кружилась голова и было жарко в груди от чего-то, очень похожего на чувство триумфа. Мерлин рассмеялся и столкнул его на сучковатый дощатый настил.

– Засранец, – это прозвучало почти нежно – а может, так оно и было почти с самого начала.

Артур поерзал под тяжестью его тела.

– Говоришь, ты не испорченный?

– Должен тебе кое в чем признаться, Артур, – серьезно сказал Мерлин и соскользнул вниз по телу Артура, пробежался ладонями по бокам, к завязкам на ширинке.

– Да? – выдохнул Артур и внутренне подобрался. Кем же еще окажется его слуга, кроме как идиотом, нарушителем субординации, волшебником – и любимым?..

Он чувствовал горячее дыхание на своем члене. Мерлин поднял на него невероятно-синие глаза и заговорщически прошептал:

– Я соврал.

Артур выдал долгую и цветистую тираду на всех знакомых ему языках. Мерлин перестал хохотать, только когда его рот оказался вдруг слишком занят. Артур тут же и сам растерял все слова, беспомощно запутался пальцами в прядях темных волос и вскидывал бедра, отчаянно дрожа, словно неопытный мальчишка.

– Это, – заявил Мерлин, выпустив изо рта член Артура с громким и совершенно похабным звуком, – совсем не похоже на хваленую королевскую выдержку.

Хватая ртом воздух, Артур уставился вверх, на робко светлеющее небо.

– Ты прав.

Он молниеносным движением опрокинул Мерлина на спину, стащил с него измятые штаны и навалился сверху, прижавшись членом к члену Мерлина – горячей кожей к горячей коже, – и впился зубами в то место, где шея переходила в плечо.

– Артур, Артур, – повторял Мерлин с отчаянными всхлипами. Он забросил ногу на бедро принца, вцепился в его плечи и вскидывал бедра навстречу каждому толчку, пока не кончил, забрызгивая спермой их животы. Искреннее, безыскусное желание Мерлина послужило искрой или то, что Артура в первый раз так звали по имени, но он выдохнул: «Мерлин», сделал еще одно движение бедрами и застыл, задыхаясь, выплескивая семя на уже испачканную кожу.

– Артур…

Мерлин не сводил с него неверящих, затуманенных глаз и робко скользил пальцами по волосам, будто боялся, что он сейчас исчезнет. И принцу ничего другого не оставалось, как накрыть его губы своими, сцеловывая все тревоги и сомнения, чувствуя на языке Мерлина собственный вкус.

И в этот самый момент дощатый настил под ними не выдержал.

***

Мерлинова магия, чтоб ей, таки уберегла их от страшной смерти у подножия дерева, но никак не сгладила идиотизм ситуации. Выпутываться из-под обломков хижины со спущенными до лодыжек штанами было особенно неудобно, и это только ухудшило настроение принца.

– Это ты виноват, – прорычал он, яростно зашнуровывая ширинку, а затем от души пнул близлежащую ветку, даже не думая, что волшебников злить опасно.

– Я? – раздраженно вскинулся Мерлин. – А я тут причем?

– До тебя я умудрялся заниматься сексом, не ломая деревьев.

Мерлин фыркнул и натянул штаны.

– Так не я же там дергался, как в дикарской пляске, – чопорно сказал он, нахмурился и пощупал свой зад. – У меня теперь задница болит.

– Она у тебя болит, потому что ты на нее упал. И, прости, не я вцеплялся в кое-кого ногтями, подстегивая эти «дикарские пляски».

– Вот погоди, мама узнает, что ты меня обесчестил на дереве, – насупился Мерлин.

У Артура дернулся уголок рта.

– Ты в жизни не посмеешь ей рассказать, – сказал он с уверенностью.

Мерлин вздохнул, признавая поражение.

– Ты прав – это был бы кромешный ужас. Наверняка опять принялась бы плакать.

Недавняя катастрофа слегка охладила пыл принца, но у Мерлина по-прежнему горели щеки, а рот был припухшим от поцелуев, и Артур вдруг понял, что даже неспособность быстро переключаться Мерлина ничуть не портит – и почему он раньше этого не замечал?

– А потом она бы меня заставила на тебе жениться, – с улыбкой сказал Артур и убрал прядь темных волос за забавно торчащее ухо. Мерлин все еще выглядел неприлично растрепанным, но в кои-то веки Артур ни капли не возражал – ведь именно из-за него одежда Мерлина была измята, а губы растянулись в счастливой улыбке.

Улыбка эта стала еще шире, когда Артур взял Мерлина за руку, переплетя пальцы, и потащил в сторону деревни. Принц с неохотой признавал, что Гунит, наверное, волнуется, а если нет… в общем, об этом страшно было и думать. Хоть Артур и считал себя лучшим воином Альбиона, но был уверен – если Гунит узнает о произошедшем на дереве, меч его не спасет.

Покрасневший Мерлин более-менее покорно последовал за принцем, но все же не удержался от шпильки:

– Интересно, что сказал бы на это все твой отец.

– Мерлин, я тебя прошу, – рассмеялся Артур. – Отец уверен, что я уже сто лет тебя трахаю.

***

Гунит явно давно смирилась с легкомысленным поведением сына – она притворилась, что не слышала, как они пробирались в дом на рассвете. Но за завтраком она внимательно присмотрелась к Мерлину, бросила такой же пристальный взгляд на Артура, а потом извинилась и отправилась вершить что-то страшное с кудахтающими курами по дворе.

– Лучше они, чем ты, – задумчиво сказал Мерлин. На улице истошно заорала пойманная курица, и Артур бессознательно скрестил ноги. – Определенно, лучше они, чем ты.

Раздался звук, будто что-то рвалось, и курица вновь заорала.

– О боги, что она делает?

Мерлин выглянул из окна, испуганно охнул и зашипел сквозь зубы. Потом быстро прилепил на лицо улыбку и повернулся к Артуру:

– О, ничего особенного.

Принц собрался было чем-нибудь в него кинуть, но передумал – а вдруг Гунит почувствует, что он груб с ее сыном, и заставит курицу орать еще громче. С момента появления в его жизни Мерлина количество идиотских ситуаций в ней определенно возросло. Артур вздохнул и впился зубами в холодный пирожок.

Следующие два дня он продолжал есть пирожки и разрываться между чувством вины и всепоглощающей похоти. Если раньше Гунит и закрывала глаза на приключения Мерлина, то теперь все резко изменилось. Принц был беспрерывно занят на починке забора, прополке репы, постройке курятника – а еще нельзя ли его попросить подчинить крышу, пока не начались дожди?

– Мама, – сказал встревоженный Мерлин, – если Артур упадет…

– Не упадет, не волнуйся, – и она отослала Мерлина с очередной порцией стирки.

Утешало одно – по сравнению с заданиями Мерлина его повинности были не столь унизительны. Тот проводил у реки вместе с деревенскими девушками бесконечные часы, колотя валиком по белью. От мысли, что Мерлин улыбается этим девушкам, которые почему-то считают его очаровательным и умным, Артур с удвоенной силой заколотил молотком по крыше. Девицы вообще-то были правы, но им не положено этого знать.

– Идиот, – от особо сильного удара кусок крыши обвалился вовнутрь. Артур заглянул в образовавшуюся дыру и встретился взглядом с ошеломленной Гунит.

– Э-э. Я сейчас все починю.

– Знаешь, Мерлин у меня один на всем белом свете, – неожиданно сказала она.

Артур запаниковал.

– Кажется, у меня тут есть запас дранки.

Гунит казалась задумчивой.

– И он еще так молод, – вздохнула она.

– О боги.

Где эта дранка, чтоб ее?

– Отсылая сына в Камелот, я хотела ему счастья и безопасности, – продолжала Гунит, глядя на него снизу вверх. – Мечтала, чтоб он нашел свое место, мой принц.

– Я… я сейчас же все исправлю, – и почему его не учили чинить крыши? – Никто и не заметит, что что-то не так.

– Я замечу, – и Артур вдруг понял, что речь идет отнюдь не о крыше. – Надеюсь, и ты тоже.

Принцу испытывал вину за легкомысленное отношение к чувствам в прошлом, но сейчас у него буквально пересохло в горле. Отсутствие Мерлина рядом медленно сожжет его изнутри, как огонь прожигает дыру в листе пергамента.

– Конечно, – наконец ответил он.

Первая за несколько дней улыбка Гунит была похожа на благословление, и он буквально обмяк от облегчения – но тут раздался голос Мерлина.

– Э-э. Вот. Кажется, я упустил в реку твое белье.

***

Перед самым отъездом из Эалдора Артур послал Мерлина принести то, не знаю что, а сам отправился на поиски Гунит. Она собирала еду на дорогу, укладывая в корзинку холодную курицу, сыр и хлеб.

– Я хотел вам кое-что дать, – Артур был смущен и растерян, не зная, как себя держать –принцем, каким он привык выглядеть, или обычным парнем, каким его видела Гунит. – Перед отъездом.

Гунит ласково посмотрела на него, увязывая корзину в платок. Края ткани были обметаны теми же странными крестообразными стежками, что и шарфы Мерлина, и Артур мимоходом отметил – еще одна загадка решена.

– Ох, Артур, ты и так был слишком щедр.

Он потряс головой.

– Это только для вас, не для всей деревни.

Прежде чем Гунит начала возражать, Артур снял с пояса и вложил ей в руку подвеску из черного оникса с изображением золотого дракона на тяжелой стальной цепочке – герб Пендрагонов, обещание защиты Камелота.

– Возьмите. Если с вами что-то случится по дороге, когда вы в следующий раз поедете повидать Мерлина, просто покажите это. Никто не рискнет вас тронуть и навлечь на себя гнев Камелота.

Гунит смотрела на него в безмолвном потрясении.

– Возьмите. Если не ради меня, то ради Мерлина.

Она сжала подвеску в ладони и вгляделась в лицо Артура. Видимо, она нашла, что искала, поскольку в следующий момент притянула его вниз и поцеловала в лоб – точно так же она чуть позднее попрощалась с сыном, – и сказала:

– Артур Пендрагон, ты будешь великим человеком.

***

Когда они вернулись в Камелот, уже наступил сентябрь, деревья надели свои самые красивые наряды и осыпали дома и землю красным, золотым и огненно-рыжим, а в кристальном воздухе не осталось и следа от липкой жары. Урожай был убран, и замок набит под завязку всяким добром – сотнями тыкв и патиссонов, акрами картошки, грудами копченой дичи, что придется кстати на пирах, когда за окнами будет царить зимняя темень. Вереницы бочек с сидром и элем закатывались в подвалы, и целое море рыбы солилось на кухнях.

Не успел Артур спешиться, как кастеляны утащили его на инспекцию замковых запасов. Затем ему пришлось выслушать длинную отцовскую лекцию о королевских обязанностях и жалобные стенания управляющих замка.

В свои покои принц вернулся глубокой ночью, шатаясь от усталости, и сразу увидел Мерлина – тот спал, растянувшись в его кровати. В очаге трещал огонь, на кресле были разложена чистая одежда, а посреди комнаты стояла ванна, полная горячей воды.

Чуть погодя Артур забрался в постель и уткнулся носом в шею Мерлина.

– Ты заколдовал воду, чтоб не остыла?

Мерлин что-то бессвязно пробормотал и подвинулся ближе. Тела их сомкнулись, будто кусочки головоломки, и Артур был слишком уставшим, а кожа Мерлина – слишком мягкой, чтобы бороться со сном.

Уже на грани яви и сна он заметил, как опустились занавеси вокруг кровати – невидимые руки тянули и тянули, пока они с Мерлином не оказались скрыты от мира в теплой и безопасной темноте.


КОНЕЦ