[Элейна24]

01.10.2013 в 11:11

Пишет  fandom Merlin BBC 2013:

fandom Merlin BBC 2013. ВНЕКОНКУРС. Level 4. Quest 1: макси.

Название: Власть несбывшегося
Автор: fandom Merlin BBC 2013
Бета: анонимный доброжелатель
Размер: макси, 18.187 слов
Персонажи: Мерлин, Артур, Мордред, Балинор, НПМ и др.
Категория: джен
Жанр: фэнтези, приключения
Рейтинг: PG-13
Саммари: Им была предназначена одна судьба на двоих. Принц и слуга, человек и маг, которые должны были создать величайшее королевство на земле. Один не мог существовать без другого, чтобы исполнить свое предназначение. Но одна деталь, одно непредвиденное событие развело их по разным путям.
Иллюстрация: Судьба всегда берет свое
Предупреждения: дарк!Мерлин, смерть персонажей
Размещение: только с разрешения автора
Скачать все тексты внеконкурса в формате .DOC
Для голосования: #. fandom Merlin BBC 2013 - работа "Власть несбывшегося"

Часть первая

Вперед и вперед, все дальше и дальше от дома. От родных земель, где ему все знакомо и любимо, но где его самого недолюбливали и опасались. Все дальше от дома и матери, которая желала добра и боялась за судьбу сына, наивного юноши, в полной мере не осознававшего всю опасность обладания своим даром. Удивительным и могущественным, но запрещенным под угрозой публичной казни.
Идти было легко. Мерлину казалось, что его пружинистый шаг отдается вибрацией в земле, а ветер плавно обтекает его долговязую фигуру, подталкивая вперед, к очередному витку дороги, к показавшейся из-за гор окраине леса других земель — к новой жизни, к его будущему, еще пока неизвестному юноше, но видевшемуся ему несомненно прекрасным.
Впереди него был целый мир и длинная жизнь. Впереди был Камелот.

С самого раннего детства, сколько Мерлин себя помнил, он был окружен взглядами — обеспокоенным материнским и настороженными соседскими — а также постоянным шушуканьем жителей его деревни. Но разве виноват он в том, что родился таким? И что плохого могло быть в колдовстве? Ведь Мерлин еще ни разу не причинил никому вреда своим даром. Во всяком случае, намеренно. Он ведь не всегда мог его контролировать.
В первый раз, когда это случилось — неосознанное колдовство — тяжелое ведро с водой, которое мать несла от колодца, вырвалось из ее рук и пронеслось через двор к дому, расплескав по пути половину воды, и ударилось о косяк, прежде чем влететь в открытую дверь.
Хунис поняла все сразу. Испуганно оглядываясь, не заметил ли случившегося кто из соседей, она быстро затащила в дом радостно хохочущего и хлопающего в ладоши сына.
— Как ты это сделал?
— Оно само! Я просто захотел тебе помочь, мамочка, и оно само получилось! — широко раскрытые глаза Мерлина искрились радостью и гордостью.
— Никогда так больше не делай, Мерлин! Слышишь, никогда!
Громкий голос матери буквально сочился отчаянием. Малыш удивленно притих.
— Почему?
— Так делать нельзя.
— Но почему?
— Это запрещено королем.
Хунис говорила это с горьким осознанием того, что все ее слова и какие бы то ни было запреты напрасны — то, что начало происходить с Мерлином, просто так не исчезнет. Не могла же она в самом деле запретить ему идти против своей сущности? Хунис лишь могла надеяться на то, чтобы дар сына не проявлял себя как можно дольше. Как бы она хотела, чтобы этого вообще никогда не произошло с ее мальчиком! Но, видимо, у судьбы были на него свои планы. Учитывая, кем был его отец — ничего удивительного в этом не было.
Видимо, слова матери действительно напугали Мерлина, так что некоторое время ничего особенного не происходило. Месяц или два все шло по-старому, но рано или поздно сдерживаемый дар должен был проявить себя.
Мерлин колдовал неосознанно, поддаваясь мимолетным детским порывам и эмоциям. Однако, с возрастом он, как и любой человек, становился сдержаннее — и уже не употреблял свой дар бессознательно. Он научился скрывать его.
Конечно, в деревне его сторонились. Все в королевстве знали, что магии нужно учиться, что сам процесс колдовства — это странные длинные слова заклинаний, звучащие немного угрожающе. Мерлин ничего подобного не делал, так что прямо обвинить его в использовании магии никто не мог. Но все жители знали, что там, где происходило что-то необъяснимое и сверхъестественное, был Мерлин.
Все знали, что магия — зло.
Уилл был его единственным другом. Конечно, и он очень настороженно относился к «странностям» Мерлина, но не оставил его в полном одиночестве. Он защищал его перед соседскими мальчишками, смелости которых хватало на то, чтобы задирать доверчивого и совершенно безобидного мальчика. Драться Мерлин не умел совершенно, а усугублять свое положение в деревне еще одним колдовством, пусть и в свою защиту, совершенно не стремился.
Хунис делала все, чтобы сын чувствовал себя не изгоем и «неправильным», а просто особенным. Кто, как не она, могла знать, что колдовство — это дар, а не проклятие, что не все люди, владеющие магией — по умолчанию употребляют ее во зло.
Она знала, что здесь для Мерлина не будет нормальной жизни. Ее сыну нужен был тот, кто мог бы направлять его, учить. Поэтому она и приняла решение отправить его к своему старому знакомому, единственному человеку, который мог помочь ее сыну, как бы ни было ей тяжело расставаться с ним.
Так Мерлин и отправился в Камелот — самое сердце ненависти к магам и ведьмам, прямо под нос королю. Но это было единственное место, где ему могли помочь. Так говорила мать. В заплечной сумке Мерлин нес от нее письмо к придворному лекарю, Гаюсу, а в сердце — надежду.

Вдали уже различались очертания башен Камелота. Еще пара часов — и конец пути.

Внезапно после следующего витка дороги дорогу ему преградил поваленный ствол дерева. Сначала Мерлин просто хотел обойти его, но, поразмыслив, решил облегчить жизнь себе и последующим путникам. Он настороженно огляделся и, убедившись, что поблизости на дороге никого нет, сконцентрировался на препятствии. Глаза Мерлина вспыхнули золотом, и дерево медленно начало сдвигаться в густую растительность у дороги. Сквозь шум и треск веток Мерлин не услышал, как зашевелились кусты с другой стороны.

— Посмотри, это же чертов колдун. Да он нас по земле размажет, вздумай мы его ограбить. Повезло, нечего сказать! Вся работа насмарку, я спину надорвал, когда мы тащили это чертово бревно…
— Тише ты. Это просто сопливый юнец из захолустья. Он не ждет ничего дурного. Его легко будет скрутить.
— Да у него и брать-то наверняка нечего! Сам сказал, что это простолюдин из какой-то дальней деревни.
— Он колдун! За него в Камелоте мы выручим больше, чем за грабеж десятка остолопов. Король нас озолотит.
— И то верно. Быстрее, он уходит…

Мерлин улыбнулся сам себе и, поправив на плечах лямки, с чувством выполненного долга зашагал было дальше, как вдруг слева от дороги затрещали кусты, и из них буквально вывалился какой-то человек. Он упал прямо на дорогу и застонал, даже не пытаясь подняться. Мерлин оторопел на секунду, но тотчас кинулся к нему.
— С Вами все хорошо?
Выглядел человек просто ужасно: порванная грязная одежда, спутанные волосы, измазанное лицо. Он поднял на Мерлина лихорадочный, бегающий взгляд и прерывисто произнес:
— Пом-могиии…
— Да, конечно! — Мерлин попытался помочь ему подняться, но, кажется, несчастный был совсем без сил, и только шаркал ногами, поднимая сапогами пыль. — Что случилось? На Вас напали? Сейчас, надо отойти с дороги, я дам Вам воды…
Взгляд человека вдруг стал осмысленным, и он твердо встал на ноги.
— Твоя вода мне ни к чему…колдун, — оскалился он. Услышав последнее слово, Мерлин испуганно отшатнулся и вдруг почувствовал удар по голове. От боли потемнело в глазах, ноги подогнулись, и он, теряя сознание, мешком свалился к ногам недавнего страдальца.
— Аккуратнее! Ты ему чуть мозги не вышиб, — недовольно зашипел тот второму бандиту, ударившему Мерлина. — Дохлым он никому не нужен, так мы не сможем доказать, что он колдун.
— Зато ударил наверняка. А вдруг бы он сам мне их вышиб своей ворожбой?
— Идиот, — выплюнул первый и взялся за ноги лежащего юноши, — тащи давай. Нужно его связать и рот заткнуть, чтобы ни звука колдовского из его рта не вылетело.
Они подхватили тело Мерлина и потащили в чащу, прочь от дороги.

Глубоко в подземельях Камелота чудовищно взревел и заметался, путаясь в магических оковах, последний дракон. Будущее, каким он его видел, грозило пойти совсем по иному пути — в том числе и его собственное освобождение из этой каменной темницы под башнями Камелота. Юный маг должен был освободить его, а уж он бы отомстил за свое пленение и истребление сородичей… Но одна деталь, одно непредвиденное обстоятельство развернуло судьбу с того пути, который был известен дракону. Иные ее вариации ему были неведомы. Будущее покрылось мраком.



Первым ощущением, которое ворвалось в его просыпающееся сознание, была немилосердная тупая боль в затылке. Мерлин застонал и попытался пошевелиться, но смутно осознал, что ни то, ни другое осуществить в полной мере ему не удалось. Рот был заткнут какой-то тряпкой, а руки, сведенные за спиной, кажется, были связаны. Он был настолько дезориентирован, что не мог определить точно, были ли то путы, или же его тело так плохо слушалось.
Открыть глаза тоже не удалось.
Он все-таки был связан и лишен возможности видеть и говорить. От ужаса и боли Мерлина затошнило.
— Смотри, очнулся, — услышал он знакомый голос. Давешний человек, которого он нашел на дороге. — Что, колдун, каково ощущать себя беспомощным?
— Не разговаривай с ним, — раздался напряженный голос. Сколько их там всего было? Что теперь с ним будет…
— Что он мне сделает? — презрительно ответил первый бандит, — он не то, что колдовать — пошевелиться не может. Завтра утром мы преподнесем тебя в качестве подарочка королю, слышишь, ты? — Мерлин почувствовал тычок под ребра и издал заглушенный кляпом стон. Осознание того, что его ждет, липким ужасом накатило на него. Обессиленный и напуганный, он почувствовал, что вновь теряет сознание, и почти с облегчением провалился в темноту.

Вновь привели его в чувство какие-то резкие звуки. Мерлин, с трудом выныривая из удушливого забытья, прислушался — и тут же содрогнулся. Рядом с ним кто-то истошно кричал, мучительно — будто душу выворачивали наизнанку. Затем все резко стихло, и Мерлина окутала звенящая тишина, длившаяся, впрочем, недолго.
Он почувствовал приближающиеся шаги и инстинктивно попытался отодвинуться —конечно, безрезультатно, ибо он все еще оставался связанным, с затекшими конечностями.
Однако ничего страшного не произошло. В районе все еще пульсирующего тупой болью затылка он почувствовал чьи-то руки. Через несколько мгновений повязка с его глаз исчезла.
Все вокруг плыло перед глазами. Мерлин чувствовал себя совершенно дезориентированным. Он мог различить только яркое пятно большого костра, жар которого чувствовал ранее, и невнятные темные силуэты вокруг.
Ловкие руки также освободили его от пут, и, в придачу ко всем ощущениям, затекшее тело совершенно не слушалось и чувствительно покалывало. Когда Мерлин попытался встать, пострадавший затылок снова откликнулся болью и голова пошла кругом. Он пошатнулся, но кто-то удержал его от падения.
— Тише, Эмрис, — услышал он, — мы позаботимся о тебе. Спи, — далее голос произнес какие-то неведомые слова, после чего Мерлин почувствовал — в который раз — как сознание ускользает от него.



— Вы выглядите уставшим, сир. Может, следует сделать перерыв?
— О чем ты говоришь? Мы только начали! Я сам решу, когда дать вам отдых, — капризно ответил Артур. — Эй, ты! Давай на площадку, — велел он слуге с громоздкой мишенью на спине и указал мечом на траву перед собой.
Честно говоря, он и правда отвратительно спал этой ночью, но разве может принц признаться в слабости? Всю ночь его мучили какие-то смутные образы, он не мог толком понять, спит он или бодрствует. Только под утро, кажется, он смог нормально заснуть, но пары часов было явно недостаточно — тем более для предстоящей тренировки.
Правда, не только он выглядел неважно. Моргана снова страдала от своих кошмаров и была бледна и тиха в этот день. Хотя, возможно, она все еще чувствовала себя угнетенной из-за зрелища вчерашней казни колдуна и воплей и проклятий его старухи-матери, пожелавшей королю лишиться своего сына так же, как он лишил ее. Старуха тоже оказалась колдуньей, но испарилась она с площади замка прежде, чем ее успели схватить.
Но, кажется, всерьез ее проклятий Утер Пендрагон не воспринял.

Ближе к ночи, когда Артур направлялся в свои покои, у него возникло какое-то чувство…неправильности. Происходящее вокруг него ощущалось не таким, как всегда, неверным.
Замок пребывал в суете приготовлений, не утихающих даже в столь поздний час, к прибытию дорогой гостьи, леди Хелен, чьего визита его отец ждал особенно. На самом деле, ничего необычного и нового — Камелот на своем веку видел немало приемов и пиров, так что Артуру было не привыкать к подобному, хоть эти празднества и были в честь победы его отца над колдунами и изгнании магии за пределы королевства.
Но все же…странное ощущение, словно что-то идет не так. Будто в этой предпраздничной суете не хватает чего-то.
Артур, остановившийся посреди коридора, тряхнул головой, отгоняя непонятное наваждение, и пришел к выводу, что все это — результат переутомления. Сон должен был избавить его от всех этих иррациональных сомнений.

Этой ночью Артур действительно заснул быстро и крепко.

— Ты назвал меня другом.
— Это была моя ошибка. Я бы не стал заводить дружбу с ослом.
— И как я мог быть так глуп. Скажи, Мерлин, ты умеешь ползать на коленях?
— Нет.
— Научить?
— Думаю, не стоит.
— И почему же? Давай, скажи. Давай же!
Артур доводит этого нахала, ждет, когда он выйдет из себя. И точно: кулак мальчишки летит в его сторону. Наглец действительно посмел поднять руку на наследного принца!
Артур выворачивает его руку и шипит:
— Тебя за это посадят в темницу!
— Кем ты себя возомнил, королем?
— Нет, я его сын, Артур.
И в глазах этого Мерлина он видит неподдельное изумление — кажется, он и правда не знал, с кем говорит.

— Как твои колени? Заживают?
Мальчишка идет дальше, намеренно игнорируя его.
— О, ну не убегай!
— От тебя?
Ну неужели.
— Слава богу, я уже думал, что ты не просто тупой, но и глухой.
— Я сказал, что ты осел, но не знал, что венценосный.
Артура поражает и злит его наглость. Мерлин, конечно же, видит это.
— И что ты сделаешь? Позовешь стражу отца?
— Да я тебя сам проучу. Одной левой.
— А мне и левой не надо.
— Уверен?
Вот теперь уже Мерлина злит этот снисходительный насмешливый тон. Он с готовностью скидывает куртку и становится в позицию. Артура откровенно смешит этот жест: Мерлин тощ, как жердь. Куда ему против Артура?
— Меня учили убивать с рождения, — говорит он, кидая этому храбрецу булаву.
— А как долго тебя учили быть идиотом?
Это уже переходит все границы, у Артура просто дар речи пропадает от такой зашкаливающей наглости.
— Ты не можешь так со мной говорить!
— Простите…как долго Вас учили быть идиотом, милорд?
Артур замахивается для удара.

Сон был настолько ярким, что Артур в деталях помнил его после пробуждения. Какая-то ерунда. Что еще за Мерлин? Он не помнит этого простолюдина, хотя прямо сейчас мог бы узнать его, если бы увидел, настолько черты его нахального лица врезались в память. Впрочем, ему некогда было более задумываться о подобных глупостях, вроде случайного сна.

Вечером Камелот встречал главную гостью предстоящих празднеств в честь годовщины изгнания магии Утером Пендрагоном из этих земель. Леди Хелен была само очарование. Слава об ее прекрасном голосе распространилась далеко за пределы Камелота. Артур видел эту даму в первый раз, но заметил, как отец смотрел на нее. И помнил его рассказы о «неземном пении», которое ему доводилось слышать прежде. Теперь и Камелот должен был насладиться пением леди Хелен — через пару дней на главном пиру.
Кстати о пирах. Скоро должен был состояться турнир, и каждому рыцарю полагалось быть в паре с дамой на приеме у короля, тем более наследному принцу. Артур бы предложил Моргане быть его дамой на этом торжестве… но, черт возьми, как же она его порой раздражала! Своенравная, гордая — ей, кажется, нравилось насмехаться над ним. Впрочем, он платил ей тем же. Однако эти мелкие склоки отнюдь не мешали проявлению обоюдной симпатии пресловутых благородных особ. Вопрос был только в том, кто смирится и сменит показное презрение на милость. Артур уж точно не собирался делать это первым.

…— Как твои колени? Заживают?
Мальчишка идет дальше, намеренно игнорируя его.
— О, ну не убегай!
— От тебя?
Ну неужели.
— Слава богу, я уже думал, что ты не просто тупой, но и глухой.
— Я сказал, что ты осел, но не знал, что венценосный.
Артура поражает и злит его наглость. Мерлин, конечно же, видит это.
— И что ты сделаешь? Позовешь стражу отца?
— Да я тебя сам проучу. Одной левой…

…Леди Хелен действительно пела бесподобно. Только почему-то от ее голоса неумолимо клонит в сон, и, как Артур не противится, веки смежаются, и он действительно засыпает, не замечая, что все придворные, его отец, Моргана — все погружаются в сон.
Артур приходит в себя и обнаруживает, что весь покрыт паутиной — как и все вокруг, а леди Хелен…лежит на полу, придавленная невесть каким образом сорвавшейся люстрой. Она поднимает голову, и он с ужасом видит, что вместо молодой красивой женщины лежит давешняя старуха, проклинавшая его отца на площади, когда казнили ее сына, уличенного в колдовстве. Из последних сил она приподнимается, ее глаза вспыхивают золотом, и в Артура летит нож. Он, как зачарованный, смотрит на лезвие, не в силах пошевелиться, увернуться. Ноги будто приросли к полу. Но вдруг чьи-то руки вцепляются в его мантию и резко тянут в сторону — так, что Артур летит на пол вместе со своим спасителем. Нож с силой вонзается в кресло Артура. Ведьма обессилено падает на пол.
Артур смотрит на своего спасителя. Отец уже хлопает Мерлина по плечу и сулит награду за спасение своего единственного сына. Тот смущается от той горячности, с которой говорит король, отказывается.
— Конечно, — говорит Утер с таким видом, будто его озарило, — это должно быть что-то особенное. Теперь ты придворный и — личный слуга принца.
Реакция обоих юношей предсказуемо одна.
— Что?!
— Отец!
Но Утер уже раздает указаниями относительно тела ведьмы.

Опять этот Мерлин! Артур был удивлен и раздражен одновременно своими странными, до невозможного яркими, будто происходившими на самом деле, снами. Получается, он встречался с этим Мерлином — но почему в упор не помнит этого? Ни одного даже смутного воспоминания. И если он так же нахален и беспардонен в жизни, как и в снах Артура…
Но даже не это удивляло больше всего. Леди Хелен из сна была ведьмой. Отвратительной старухой, пожелавшей Утеру лишиться сына так же, как он лишил ее.
Что говорить, сон был мерзким и, конечно же, невероятным.

И в ночь накануне пира Артур снова видел его.
Только теперь он был не изумлен, а ошарашен и даже напуган, сколько бы ни пытался храбриться перед самим собой. Настойчивые сновидения начинались со дня тренировки, перед которой Артур ужасно спал и чувствовал себя вареной рыбой. Но во сне он был бодр и забавлялся со своей движущейся мишенью с гораздо большим удовольствием… именно во время тренировки и появился Мерлин, посмевший перечить его высочеству, заступившийся за слугу с мишенью на спине. Наглец.
Просыпался Артур после того, как отец во сне назначал Мерлина его слугой. Хуже и не придумаешь — и, кажется, новоиспеченный слуга разделял его мнение, судя по его кислому выражению лица.

Кто-то наслал на него чары — другого объяснения своим повторяющимся сновидениям Артур найти не мог.
Самого волнующего события еще не произошло. Празднество и выступление леди Хелен должны были состояться этим вечером. Артур не воспринимал сон, как вещий, ибо все, что произошло во нем до знаменательного вечера, было выдумкой. Он не встречал Мерлина, не приказывал посадить его в темницу и не дрался с ним на улице день спустя. Ничего этого не было, и приснившегося «будущего» быть не могло.
Но поселившегося в душе тревожного чувства это не отменяло. Как Артур ни старался, успокоиться не получалось. И чем ближе был вечер, тем неспокойнее ему становилось.
Вдруг действительно что-то случится? Обладает ли голос леди Хелен какими-то чарами? И…действительно ли это леди Хелен? Ведь ту старуху так и не поймали.
Спокойствия не прибавляло и осознание того, что рассказать о своих сомнениях Артур не мог — отцу тем более. Его непременно сочтут умалишенным, а леди Хелен будет нанесено страшное оскорбление. Отец просто сам посадит его в темницу — он не гнушался подобными методами воспитания.
Как ему следовало поступить? Нужно ли вообще было что-то делать?
В конце концов, ожидая, когда слуга принесет его парадный плащ, Артур решил принять кое-какие меры предосторожности — на всякий случай.
— Принеси растопленного воска и позови ко мне сэра Леона, — приказал он закончившему одевать его слуге.

— Милорд?
Артур кивком головы указал на двери, и Леон запер их.
— Извини, но для тебя веселье отменяется. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, — строго сказал Артур, залепляя одно ухом воском. — Мне нужно, чтобы ты взял арбалет и укрылся в навесе у балкона в зале. Если начнет происходить что-то странное, опасное — стреляй.
Конечно же, Леон выглядел несказанно удивленным. Артур продолжил, не давая ему возразить:
— Я знаю, что могу доверять тебе, поэтому и прошу тебя об этом.
— Хорошо, милорд, — чуть поклонился рыцарь, не задавая лишних вопросов. Артур ценил в нем эту преданность и подчинение его приказам. И за доверие своему принцу.
— И вот, — протянул он Леону миску с воском, — залепи уши.
Сейчас брови Леона поползли еще выше.
— Но сегодня же поет леди Хелен?
— Именно. Я заранее сожалею, что ты не услышишь этого — но только в том случае, если все пройдет хорошо. Запомни: действуй, только если действительно будет что-то угрожать…присутствующим.
В меткости и решительности своего первого рыцаря Артур не сомневался.

Одно ухо Артур оставил незалепленным, но все равно приходилось напрягать слух, чтобы расслышать все, что ему говорили. Другой комочек воска был укрыт в складках одежды, и он периодически проверял его, теребя в потеющих от волнения пальцах. Когда леди Хелен взошла на приготовленные для нее подмостки, Артур еле смог сохранить лицо и не выдать ничем своего страха. Он все еще пытался убедить себя, что ничего особенного не произойдет, но тщетно.
Незаметно вытащив воск, Артур устроился в кресле так, чтобы подпереть рукой голову, тем самым сумев засунуть комочек в ухо. Ох, и намучается он потом, пытаясь выковырять его. И вдобавок будет невероятно жалеть, что так и не услышал удивительного пения. Только бы отцу не вздумалось ничего сказать ему сейчас.
Певица открыла рот, но до слуха Артура, естественно, не донеслось ни звука. Он незаметно скосил глаза, наблюдая за присутствующими. Шли секунды, но ничего не происходило. Артур уже разозлился на себя, на чертовы сны, которым он позволил помутить его разум…но тут…голова одного придворного склонилась на грудь, другой облокотился на руки и уронил голову на стол… Один за другим пирующие закрывали глаза. Рядом широко зевнул Утер, старательно прикрываясь рукой. Невероятно!
Артур обратил взор на леди Хелен и увидел, что она смотрит в упор на него — продолжая петь, судя по тому, как двигались ее губы. Сердце тяжело забухало в груди, страх накатил холодным потом по спине. Однако Артур, как мог, старался не показывать своего волнения. Он смежил веки, потом встрепенулся и снова прикрыл глаза, изображая сонливость. Сполз в кресле так, чтобы можно было чуть-чуть оставить веки открытыми, самую малость, только чтобы видеть расплывчатые силуэты. Свечи в зале потухли, все вокруг окунулось в синюю темень, освещаемую только лунным светом из окон. Силуэт леди Хелен начал приближаться — прямо к нему.
«Давай, Леон, давай же! Стреляй!».
Артур не слышал ничего, кроме ударов собственного колотящегося сердца. Если эта ведьма вздумает метнуть в него нож, он даже и не увидит ничего, не услышит свиста рассекаемого воздух лезвия. Ну же, верный рыцарь, используй свой арбалет!
Неожиданно он перестал различать движение в центре зала — где была ведьма. Вместо этого зашевелились другие тени, Артур почувствовал, как его задела рука. Неужели?
Он осмелился приоткрыть глаза, и действительно: зал просыпался. Отец тормошил его, ошеломленно заглядывая в глаза. Все вокруг было в паутине и каком-то запустении, еда на столах почернела, фрукты засохли — все как в его сне. Артур выпрямился в кресле, попутно пытаясь вытащить воск из уха: распластанное тело ведьмы лежало посреди зала, а из него торчала арбалетная стрела.



Волнения и страхи прошедшего дня давали о себе знать — Артур чувствовал себя бесконечно усталым и опустошенным. Он сидел на кровати, бездумно глядя перед собой, и думал. Пытался, во всяком случае. Мысли в упор не желали формироваться.
Леон, конечно же, спрашивал его, откуда ему стало известно о ведьме в обличье леди Хелен (на ее поиски Утер тотчас отправил отряд, но сомнений в том, что она может быть жива, практически не осталось). Артур отделался туманным «у меня возникли подозрения», то же самое он поведал и отцу. Тот, кажется, был невероятно горд, что у его сына такое чутье на магию.
Не было никакого чутья и подозрений. А о своих снах Артур не сказал — ведь это было насланное на него колдовство, а как в этом случае отреагировал бы Утер, он не знал.

Сновидения спасли ему жизнь. В них все было так, как случилось на самом деле. Кроме одного: Артур так и не встретил нахального простолюдина Мерлина. Он прямо чувствовал, что должен был — но нет. Этого не произошло. У придворного лекаря Гаюса не было никакого помощника, а у Артура был все тот же прежний слуга.

Впрочем, это уже было неважно. Все угрозы позади, ведьма мертва. Сил не осталось совсем, поэтому Артур, наконец, лег в кровать и почти с облегчением провалился в сон. Теперь все было в порядке, и странные сновидения должны были закончиться.



— Твоя судьба теперь неразрывно связана с Артуром. Ему суждено стать великим королем, но без тебя ему не справиться.

Мерлин распахнул глаза.
Слова заточенного в подземельях Камелота дракона все еще звучали в ушах.
Только перед глазами были отнюдь не каменные стены подземелья, не тронный зал Камелота и даже не его каморка у Гаюса. Над головой колыхалось полинялое полотнище. Мерлин поежился от ощутимого сквозняка и повернул голову. Он лежал под тканевым навесом, под который задувал ветер.
В голове тотчас возникли воспоминания — путь из Эалдора, бандиты, пленение…освобождение… Значит, он так и не добрался до Камелота? Не было никакого дракона, вещающего о неразрывности судьбы Мерлина и наследного принца Камелота Артура, не было и самого Артура — этого венценосного осла, Гаюса — ничего. Неужели это все ему привиделось? Возможно, разум Мерлина помутился от тех напастей и переживаний, которые он пережил. Но, небеса всемогущие — каким же ярким и реалистичным был его сон!
Впрочем, не это сейчас было главным.
Мерлин прислушался к ощущениям — голова как будто не болела. Он медленно поднялся, оглядел свое импровизированное ложе из тканей и шкур (и было оно не в пример мягче приснившейся ему постели в каморке у Гаюса), на котором лежал, и побрел к выходу из шатра. Он был насторожен и опасался того, что его ожидало снаружи.
Мерлин откинул полог и выглянул. Сомнения в том, что он все-таки мог быть хотя бы поблизости от Камелота, улетучились.
Снаружи был дремучий лес — такого Мерлин не видел в своей жизни. Лес — и люди. Костры, шатры, вокруг которых расположились самые разные люди, сходство которых выражалось в наличии длинных балахонов неброских цветов. Все, как один, повернули головы в сторону выглянувшего Мерлина, хотя он практически не издал ни звука — будто почувствовали его появление. Мерлин поежился. Они не произносили ни слова, только лишь молча разглядывали его.
— Эмрис! — услышал он сбоку от себя — голос показался ему смутно знакомым. Мерлин повернул голову — к нему подошел один из этих странных присутствующих. Мужчина довольно преклонного возраста, с абсолютно белыми волосами, но лицом, казавшимся гораздо моложе этой снежной седины. — Наконец-то ты очнулся. Мы все ждали твоего пробуждения.
Как только он заговорил вновь, Мерлин узнал этот голос: он слышал его, находясь в полубессознательном состоянии, когда его наконец освободили от пут, вытащили из лап разбойников. Значит, вот они, его спасители.
— Где я? Что со мной произошло? Как вы меня нашли? И где те, кто напал на меня?
— Не так быстро, — добродушно рассмеялся его собеседник. Мерлин смутился и перестал тараторить. — Понимаю, ты испуган. Но теперь все будет в порядке.
Он положил руки на плечи юноши и внимательно посмотрел в глаза. Мерлин почувствовал, что этот взгляд будто затягивает его, заставляя забыть о волнениях и снимая напряжение.
— Ты в землях друидов, Эмрис, жрецов Старой Религии. Я — Фергус, верховный друид.
Сказанное Фергусом вызвало у Мерлина еще больше вопросов, но в первую очередь его интересовало другое:
— Почему Вы называете меня Эмрисом? Мое имя Мерлин.
— На языке друидов тебя зовут Эмрис. Ты скоро привыкнешь.
— Я…Мне нужно в Камелот, — в замешательстве ответил Мерлин. — Как мне добраться туда? Я совершенно не представляю, где нахожусь.
— Не так далеко, но и не слишком близко к Камелоту, чтобы нас обнаружили. Не думаю, что тебе стоит туда идти.
— Но я должен! — теперь у него практически не осталось сомнений в том, что его удерживают здесь. Забытый было страх снова вернулся.
— Зачем юному одаренному колдуну идти в самое сердце ненависти к магии? Ты стремишься к тому, чтобы загубить свой дар или хуже того — погибнуть?
И тут Мерлин вспомнил его прежние странные слова — кажется, Фергус что-то говорил о друидах и какой-то Старой Религии… Эти люди тоже владеют магией?
— У нас тебе нечего бояться, Эмрис, — мягко сказал Фергус, снова заглядывая ему в глаза. Мерлин чувствовал, что теряет всякое желание спорить.
— Меня ждут там. Я обещал своей матери, что доберусь туда, невзирая ни на что — нелегкая задача, учитывая, что со мной все время что-то случается, — он нервно усмехнулся, обращаясь и напоминая о данном матери обещании, скорее, самому себе, нежели рассказывая об этом Фергусу. — Мама сказала, что там мне помогут.
— Почему бы тебе не отдохнуть и не восстановить до конца свои силы? — весело ответил на это друид и чуть сжал его плечо.
— Я…
— Фергус! — окликнул кто-то.
Сзади подошел один из друидов — довольно молодой, с крайне суровым и хмурым выражением лица. Казалось, будто его губ в жизни не касалась улыбка, а во взгляде никогда не мелькало веселье. Друид, не обратив никакого внимания на Мерлина, обратился к Фергусу:
— Балинор вернулся.
— Все в порядке? — лицо Фергуса посерьезнело.
— Его чуть не схватили.
— Идем. Эмрис, здесь тебе все рады. Располагайся, скоро мы вернемся к нашему разговору.
— Я бы мог уйти сейчас и не доставлять никому хлопот.
— В одиночку ты отсюда не выберешься, — и Фергус, не сказав больше ни слова, направился прочь вместе с неизвестным Мерлину друидом.
Он в нерешительности огляделся — взгляды всех друидов были обращены к нему, но в них и правда не было враждебности или неприятия. Мерлин увидел, как рядом с ближайшим костром встал…мальчик — и направился к нему. Других детей он не заметил.
— Здравствуй, Эмрис. Я Мордред.
У юного друида был такой пронизывающий взгляд, что Мерлин невольно поежился. Казалось, этот ребенок мог прочитать всего его мысли и страхи.
— Ээээ…привет, Мордред.
— Это я нашел тебя и сказал Фергусу, что тебе грозит опасность.
Мерлин вспомнил, что так и не узнал, как эти люди спасли его.
— Вы были неподалеку?
— Нет, конечно. Мы не приближаемся к Камелоту без необходимости.
— Но как тогда…?
— Я просто видел, — пожал плечами Мордред. — И ты сможешь также. Ты многое можешь, но еще не знаешь, на что способен.
— Ты тоже владеешь магий? — осторожно спросил Мерлин.
— Все друиды владеют магией, — ответил Мордред. Мерлину в его тоне послышался некий упрек, будто он только что сказал крайне глупую вещь. — Пойдем, я познакомлю тебя с остальными.

У Мерлина было много вопросов, но не на каждый он смог получить внятный ответ в этот день. В частности, на его отчаянное «Зачем я здесь?», он услышал только «Потому что ты должен быть с нами», сказанное так, будто этот факт был само собой разумеющимся. Впрочем, сидя с другими друидами перед костром, он узнал о Старой Религии, о жизни служителей этого культа — словом, за несколько часов услышал о магии столько, сколько за всю свою жизнь не мог узнать. Мерлин еще никогда не чувствовал себя настолько «своим», как среди этих людей, молодых и юных, мужчин и нескольких женщин. Все страхи и тревоги были позабыты. Правда, каждый раз, когда его называли этим чужим именем «Эмрис», в душе поселялось неприятное чувство, и Мерлин снова и снова вспоминал мать и данное ей обещание. Он уже должен был быть в Камелоте и вручить придворному лекарю Гаюсу письмо. Возможно, он бы даже успел написать и отправить ответную весточку Хунис, сообщив, что все в порядке, ее сын благополучно устроился в Камелоте, не вызвав ни у кого подозрений о наличии у себя колдовских умений. Беспокоится ли сам Гаюс о нем? Помнит ли о его прибытии?
Однако Мерлин понимал, что раньше, чем ему снова удастся поговорить с Фергусом, предпринять он ничего не сможет. Откровенно говоря, уходить от друидов ему не очень хотелось. Не сейчас.
Стемнело, а Фергус все не давал о себе знать. Мерлин решил, что придется самому найти его. Друиды указали ему на шатер верховного служителя культа, и Мерлин направился туда.
В шатре горел огонь, отбрасывая причудливые тени на ткань, видные и снаружи. По-видимому, там находилось несколько человек. Мерлин в нерешительности постоял, но потом все же отодвинул полог и вошел внутрь.
Кроме Фергуса в шатре сидели трое мужчин — одного из них, с неулыбающимся лицом, Мерлин видел днем. Он и еще один человек, несомненно, были друидами, но вот последнего присутствующего таковым назвать было трудно. На нем не было привычного балахона, однако не это определяло его исключительность. Пробыв в обществе друидов целый день, сейчас, глядя на этого мужчину с темной седеющей бородой, Мерлин чувствовал, что от него не исходит присущей остальным обитателям этого лесного «поселения» всепоглощающей колдовской энергии, потусторонней силы. Он определенно владел колдовством, но…какого-то иного рода.
Они молча разглядывали друг друга, Мерлин даже позабыл о цели своего визита. Впрочем, остальные присутствующие тоже молчали, однако именно эта тишина и заставила Мерлина прийти в себя. Все взгляды были устремлены на него, друиды смотрели так, будто чего-то ждали. Юноше стало не по себе — который раз за день.
— Фергус, это он? — нарушил тишину хриплый голос. Тот, что не был похож на других друидов, прочистил горло — голос будто сорвался от волнения.
Фергус степенно кивнул. Говоривший еще что-то прошептал, обращаясь, скорее, к самому себе.
Мерлин не стал уточнять, почему его появление вызвало такую реакцию у находившихся в шатре.
— Фергус, я должен идти в Камелот, — твердо сказал он, — человек, который ждет меня там, должно быть волнуется. Моя мать ждет вестей от меня.
— Хунис? — вновь раздался взволнованный голос.
— Да, — Мерлин удивленно обернулся к не-друиду, — Вы знаете ее?
— Еще бы я не знал… А впрочем, я задал глупый вопрос, конечно, это Хунис...
В разговор вступил Фергус.
— Скажи, Эмрис, что ты знаешь о своем отце?
Неожиданный вопрос заставил Мерлина напрочь позабыть о цели своего визита. Помедлив, он ответил:
— Ничего, практически ничего. Он оставил маму еще до того, как родился я.
— И у него были на то свои причины. Но судьбе угодно воссоединить семью.
Мерлин замер, широко раскрыв глаза. Что бы ни сказал Фергус, он поверил бы любым его словам. С ним случилось столько всего невероятного за последнее время, что он действительно мог поверить во что угодно.
И почему-то Мерлин знал, о ком сейчас говорит Фергус.
Темнобородый человек нерешительно приблизился к нему, не отрывая взволнованного блестящего взгляда.
— Эмрис, это Балинор, Повелитель драконов. Твой отец.
Мерлин буквально задохнулся от последних слов Фергуса, от осознания, кого он видит перед собой, кто сейчас в нерешительности мнется перед ним…
— Отец? — полувопросительно прошептал он, каким-то умоляющим тоном, будто боялся, что все происходящее окажется сном.
— Мальчик мой, — прерывисто выдохнул Балинор, заключая его в крепкие объятия.

Несколькими часами позднее, глубокой ночью, когда уже иссякли все силы, потраченные на бесконечные разговоры и расспросы, после всех пережитых событий, Мерлин лежал в шатре, не чувствуя сна. Он пристально вглядывался в сумрак шатра, туда, где спал его внезапно обретенный отец. Мерлин и не думал, что сможет когда-либо увидеть его! Мама не знала, где он, жив ли он, а о причинах его ухода не говорила.
Но теперь все стало на свои места. В первую очередь, знание о происхождении своего уникального дара, который был у него с детства. Балинор тоже был магом, но эта магия не имела ничего общего с теми, о ком сегодня довелось узнать Мерлину. Повелитель драконов… Отец сказал, что после него этот дар перейдет к нему.
Если бы еще в этих землях еще остались драконы…
Последний из их рода томился глубоко в подземельях Камелота, плененный Утером Пендрагоном.
Друиды стремились освободить его и обратить его ненависть к королю Камелоту себе на службу.
Отец сказал, что Утер преследовал его, и ему пришлось оставить дом и любимую женщину, чтобы не подвергать ее опасности, свалившейся на него. Он не знал, что у них должен был быть ребенок.
Камелот уже вовсе не казался Мерлину оплотом надежд на новую, светлую жизнь. Он знал, куда идет, однако до нынешних пор не ведал, какое горе причинил властитель Камелота и ненавистник магии лично его семье.

Утомленный обилием противоречивых мыслей, чувств, переполнявших душу, Мерлин провалился в глубокий сон.

— Ваши судьбы с Артуром неразрывно переплетены, и это правда.
— Что это значит?
— Это не конец, юный маг. Это начало.
Звенит зачарованная цепь на лапе плененного дракона, когда он взлетает вверх, скрываясь в глубинах подземелья, снова оставляя Мерлина без явных ответов на свои вопросы.
Слуга и принц, не переносящие друг друга на дух — о какой связи говорит эта ящерица?

Проснувшись, Мерлин тотчас вспомнил прошлую ночь — тогда ему тоже снился Камелот, дракон и, кажется, сам наследный принц.
Он не мог проигнорировать эти явно колдовские сны.
За какую-то пару дней его жизнь превратилась в одну сплошную круговерть загадок, колдовства и бесконечного удивления, от которого Мерлин уже порядком устал.
Ясно одно: ему все же придется идти в Камелот, чтобы узнать причину этих странных сновидений. Другого пути он не видел.
Уж после такого Фергус должен был его отпустить. Но, конечно, Мерлин вернется — ведь здесь его отец и ответы на многие вопросы, накопившиеся за его не слишком долгую жизнь.

Когда Мерлин рассказал Фергусу о своих снах, по лицу друида пробежала тень, однако в следующее мгновение он снова стал невозмутим.
— Не стоит делать поспешных выводов, Эмрис. Подожди еще, проживи этот день с нами — и если на следующую ночь сон повторится, ты отправишься в Камелот. Обещаю.
Мерлин неохотно кивнул, но спорить не стал. Верховный друид наверняка знает, о чем говорит.

Когда юноша оставил его, Фергус направился к своему шатру, в котором были друиды, ставшие накануне свидетелями встречи Мерлина и Балинора. Сильнейшие колдуны после него самого.
— Мы должны провести ритуал и блокировать сны Эмриса. Нельзя допустить, чтобы он появился в Камелоте.



— Да что это за чертовщина! — исступленно и зло заорал Артур, швыряя первый попавшийся под руку предмет в стену.
Снова. Снова треклятый сон с треклятым мальчишкой Мерлином, находящимся в его услужении. Сюжет сновидения был совершенно другим, новым, а новоявленный слуга принца все так же дерзил, как и в предыдущих сновидениях.
На этот раз Артур чуть не был убит никому не известным рыцарем Валиантом, на турнире, который должен был состояться через несколько дней. Снова с помощью магии. И кто вновь его спас? Ответ очевиден. Причем в этот раз Артур будто со стороны видел все происходящее: себя самого, отбивающегося от Валианта, зрителей, отца — и Мерлина…колдующего из-за угла — буквально.
Его слуга — колдун. Просто отлично. Правда, стоило добавить — его несуществующий слуга.
Артур не мог понять, почему его преследуют эти сновидения. Нет, ничего плохого в том, чтобы предвидеть свою гибель, конечно же, нет. Если то, что он видел на этот раз, тоже начнет сбываться, он успеет что-то предпринять и выжить, но…
Артур не сомневался, что, а точнее, кто из его сна так и останется сном.

Пока слуга помогал ему одеваться, Артур вспомнил, какая деталь его реальности была неразрывно связана с этой несбывающейся деталью сна. Не теряя времени, он отправился в ту часть замка, где жил придворный лекарь Камелота.

Гаюс никогда не жаловался на свою память, если дело касалось его целительского призвания. Он мог безошибочно сказать, каким средством лечить каждый из тех тысяч недугов, что были ему известны; как приготовить тот или иной отвар, в какое время года, месяца и суток нужно собрать растения и корни для них; на какой странице записан конкретный рецепт или способ лечения. Он, конечно же, многое помнил из магии, которой он не пользовался с тех самых пор, как поступил на службу к Утеру Пендрагону.
Но в остальном же он был просто человеком весьма преклонных лет, имеющим некоторую усталость от жизни и определенную забывчивость.
И вот уже несколько дней Гаюса мучило ощущение, что он забыл о чем-то важном. Это чувство не давало ему покоя, но вспомнить это «что-то» он не мог.
И неизвестно, как долго он пребывал бы в неведении, если бы этим утром дверь в его лабораторию с треском не распахнулась, и принц Артур не влетел внутрь, окидывая помещение и самого Гаюса полубезумным взглядом.
— Милорд? — изогнул седые брови лекарь.
— Гаюс, — Артур подошел вплотную к нему и ухватился за плечи, напряженно вглядываясь в его глаза. — Кто такой Мерлин? Ты знаком с мальчишкой, крестьянином, по имени Мерлин?
И внезапно Гаюс вспомнил.
Мерлин. Сын его давней знакомой Хунис, просившей взять его под опеку — должен был прибыть в Камелот во вторник. Ровно неделю назад.

Часть 2

— Что-нибудь новое, милорд?
— Ничего особенного. Надерзил мне, я его проучил. Обычный день. Хотя правильнее было бы сказать «ночь».
Повисло молчание. Гаюс продолжал смешивать какое-то снадобье, Артур рассеянно наблюдал за его действиями. Вообще-то, сейчас ему полагалось тренировать рыцарей, но на душе сегодня было особенно муторно, и делать что-либо совсем не хотелось. Негоже принцу поддаваться сиюминутному настроению, но к черту. Он устал, безумно устал от такой жизни.
Вот уже несколько лет Артур жил, разрываясь между двумя реальностями. Каждую, каждую чертову ночь ему снилась его собственная жизнь, в которой был человек, которого он так ни разу и не встретил — нелепый лопоухий юноша по имени Мерлин, его слуга и помощник Гаюса. Верный друг, неоднократно спасший ему жизнь, и поддерживающий в самых тяжелых и противоречивых ситуациях. Несуществующий, воображаемый друг.
В душе прочно поселилось тянущее ощущение какой-то неполноценности, будто жил Артур только наполовину. Во сне это чувство одиночества пропадало, во сне он забывал о том, что все это не по-настоящему, и к утру он проснется — с новым знанием об очередном колдуне, жаждущем его смерти, либо смерти его отца и падения Камелота, или просто воспоминанием о новой колкости Мерлина или его заразительном дурацком смехе.
Да, за эти годы он неоднократно избегал смерти благодаря своим вещим снам и Мерлину, без стеснения орудующему магией направо и налево. Однако желающих погубить Камелот и его правителей все не убавлялось — и Артур, теоретически, мог понять, почему. Если и такие, как Мерлин, использующие свое колдовское умение не во зло, вынуждены были скрываться от гонений Утера… Неудивительно, что бунтующих хватало. Впрочем, именно носители коварных замыслов и знаний о черной магии и покушались на жизнь Пендрагонов.
Сны Артура не всегда сбывались. Порой события в них возникали именно из-за Мерлина, но так как в реальности его не существовало, то и бед никаких не случалось.
Частенько это были просто какие-то обыденные, бытовые сны, в которых Артур бранил провинившегося слугу или даже намеренно унижал его, как мог. Просыпаясь, он испытывал иррациональное для него, наследного принца, чувство стыда. Впрочем, сны его всегда шли по определенному сценарию, невзирая на те ощущения и порывы, которые он испытывал на самом деле.
За эти несколько лет образ юного мага стал Артуру почти родным. Он одновременно ненавидел его и ждал новой «сонной» встречи с ним.
Артур так и не нашел объяснения тому, что творилось с ним, и единственный человек, которому он рискнул доверить свой секрет, также не мог объяснить происходящее с наследным принцем Камелота.
Разговоры с Гаюсом были единственной отдушиной. Сам он никогда не видел Мерлина, был только знаком с его родителями. То есть, когда-то Мерлин существовал на самом деле — но не для Артура.
Артур побывал в Эалдоре. Мать Мерлина, Хунис, была безутешна. Отправила единственного сына так далеко от дома, в надежде, что здесь, в Камелоте, он сможет устроить свою жизнь, но…Мерлин бесследно исчез. Будто испарился. Многочисленные расспросы и поиски Артура, которые ему с большим трудом удалось скрыть от отца, не принесли никаких результатов. Юношу, по описанию похожего на Мерлина, действительно видели в деревнях, находящихся на пути от Эалдора к Камелоту, но в какой-то момент его след терялся — причем не так далеко от конечной цели пути пропавшего.
«Кто ты, крестьянский мальчишка из Эалдора, что так настойчиво мне снишься? За что ты мучаешь меня? Что с тобой произошло, несчастный…».
Бодрствуя, Артур с удивлением и тоской осознавал, что его преследует нестерпимое одиночество и ощущение, что будто от него оторвали какую-то часть, без которой жизнь казалась невыносимой.
И он ничего не мог с этим поделать.



— Фергус, — Мерлин заглянул в шатер и, получив в ответ кивок, зашел внутрь. — Все готово к завтрашнему дню. Я отправил людей спать, чтобы успели восстановить силы.
— Хорошо, — взгляд верховного друида внимательно изучал его. — Ты нервничаешь?
Юноша прерывисто вздохнул.
— Нет.
— Эмрис.
— Ну, да… мне немного страшно.
— Я понимаю. Такова цена магии — любое колдовство требует сил, даже самое малое. Не волнуйся, мы вытащим тебя. Только подумай: именно ты сделаешь первый шаг к воцарению магии на Альбионе.
Взгляд Мерлина ожесточился. Фергус снова видел перед собой могущественного колдуна, жреца Старой Религии, молодого, но жесткого и безжалостного ко всем ненавистникам магии. Именно такого, каким верховный друид и его собратья желали его сделать.
Судьбой ему было уготовано прозябать в стенах Камелота, защищая царственную шкуру Артура Пендрагона, в бессмысленной надежде, что когда-нибудь тот принесет мир и понимание между простыми людьми и колдунами. Но им удалось обхитрить судьбу и создать для Эмриса новую, имеющую смысл цель, которая действительно принесет свои плоды.
— Отправляйся спать, Эмрис. Завтра судьбоносный день для всех нас.

Ранним утром друиды, прикинувшись обычными странниками, должны были отправиться в Камелот, чтобы освободить последнего дракона из многолетнего плена.
Завтра к ним присоединится Моргана. Юной колдуньей двигала обида и злоба на Утера Пендрагона, на самом деле оказавшегося ее отцом, а не опекуном. Всю ее жизнь он скрывал это, хранил тайну о ее происхождении, о том, что она тоже имела право на трон. Преследовал таких, как она, сам не ведая, что мучающие девушку кошмары и вещие сны есть не что иное, как колдовской дар.
В скором времени друиды свергнут и, вероятнее всего, убьют Утера и его отпрыска и возведут Моргану на престол. Магия будет править в Камелоте, магия распространится по всему Альбиону.

У своего шатра Мерлин столкнулся с Мордредом.
— Ты почему не спишь? Я же ясно все сказал. Тело и разум нуждаются в полноценном отдыхе.
— Не разговаривай так со мной, Эмрис.
— Не подставляй под удар наше дело.
Мордред только передернул плечами, но дальше спорить не стал.
Мерлин никогда не мог точно определить, что у него на уме. Этот друид с пронзительным взглядом всегда был для него загадкой, с самой первой встречи. Прошедшие годы сделали Мерлина сильнее, жестче, в колдовском искусстве ему почти не было равных, за исключением Фергуса, конечно… но все это отнюдь не добавляло уверенности, когда он сталкивался с Мордредом. Хотя внешне Мерлин умел казаться невозмутимым. В конце концов, он же старше этого юнца! И могущественнее.
— У меня не очень хорошее предчувствие.
— Надеюсь, дальше предчувствия это не зайдет. Мы все волнуемся, Мордред.
— Все равно. Мне кажется, в Камелоте может произойти что-то непредвиденное. Будь осторожнее завтра.
— И ты. Доброй ночи.
— Доброй ночи, Эмрис.

Мерлин тихо, чтобы не разбудить отца, вошел в шатер и устроился на своем месте, но из другого угла тотчас послышались шорохи.
— Мерлин?
Только Балинор называл его по имени, данным при рождении. Как напоминание о той, которую они оба оставили ради ее безопасности и во имя великих целей. Отец и сын тешили себя надеждой, что когда-нибудь они снова воссоединятся с Хунис, и будут жить одной семьей — когда маги будут в одном положении с обычными людьми, если не в превосходстве.
— Почему ты не спишь?
— Я хотел с тобой поговорить.
— Отец, завтра важный день, наше самое опасное предприятие из тех, что я помню.
— Я знаю, — невозмутимо ответил Балинор.
— Завтра мы покажем Камелоту, на что способны. Мы поставим их на колени и заставим молить о пощаде! Утер должен ответить за все зло, что причинил нам! — Мерлин распалился и теперь уже сам не мог лежать спокойно. Внутри него все кипело при воспоминаниях о том, сколько злодеяний совершил Утер Пендрагон по отношению к таким, как он, скольких магических существ он истребил. Из-за него на Альбионе был погублен славный род драконов… Последнего из них им предстояло освободить из плена и с его помощью завоевать Камелот.
Внушаемая годами ненависть переполняла его, заставляя желать смерти всем ненавистникам магии.
Внезапно темный силуэт возник над ним — Балинор сел рядом с ним.
— Это действительно то, чего ты хочешь?
Мерлин непонимающе уставился на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Месть. Чужая боль, разрушения…смерть.
— Отец…
— Я очень хорошо помню, — перебил его Балинор, — тот день, когда впервые увидел тебя. И последующие дни того года, когда ты появился здесь. Ты был таким…открытым. Ты только начинал узнавать наш мир, наполненный магией. Впитывал, как губка, новые знания. Мечтал о том, чтобы когда-нибудь открыто использовать свой дар и показать людям чудеса, созданные магией.
— Я был наивным.
— Тот мальчик не умел желать чьей-либо смерти, не хотел.
— Я повзрослел. Тот мальчик остался в прошлом, он был глуп и слаб.
— Мне не нравится то, как изменили тебя учения Фергуса. Я сам беззаветно верил во внушаемые им идеалы, мне было больно от того, что сделал Утер с сородичами Киллгары. Но, только увидев со стороны, как меняет тебя жизнь здесь, среди этих людей, я усомнился в том, что мы делаем. Возможно, я бы даже желал, чтобы тогда ты все-таки попал в Камелот, если бы не был так эгоистичен в стремлении видеть своего сына рядом со мной.
Мерлин в замешательстве молчал. Балинор продолжил:
— Иногда мне кажется, что та беззаветная увлеченность, с которой ты без остатка отдаешься служению культу и идеалам, которым нас учит Фергус — это…будто попытка скрыться от чего-то. Убежать. Тебя что-то тревожит?
Мерлин не отвечал, обдумывая услышанное.
Дело не в том, что говорил отец о жестокости и о том, как он изменился. Мерлин действительно считал, что еще несколько лет назад был непозволительно наивен и полон призрачных ожиданий.
Но последние слова…
Действительно, с того дня, как Мерлин остался у друидов, в груди будто поселилось какое-то ощущение пустоты. Словно в его жизни чего-то не хватало, он сам был каким-то неполноценным. Он, как мог, старался заглушить это — с головой окунулся в изучение магии, участие в рискованных предприятиях, когда друидам нужно было выйти из своего зачарованного лесного убежища в мир, полный ненависти и жестокости с ним.
Как отец понял, что с ним происходит что-то подобное? Он хранил это чувство глубоко в себе, ни словом не обмолвился ни с кем, хотя иногда казалось, будто прожигающий взгляд Фергуса способен увидеть все его тревоги и сомнения.
— Со мной все в порядке, отец. И я не понимаю причин твоих сомнений. Как еще мы сможем вернуть магию на Альбион, если не выкорчевывая рассадник ненависти и гонений так, как Утер выкорчевывал магию?
— Всегда есть другой путь. Ненавистью можно вызвать только еще большую ненависть. Народ будет напуган и не примет колдунов с добром.
— Когда на трон взойдет Моргана, все образуется. Народ любит свою принцессу.
— Сердце самой Морганы охвачено черной злобой и ненавистью к Утеру, которая постепенно распространилась и на всех, кто не принимает магию.
— А что еще нам остается?! Никто не поможет нам, кроме нас самих! — эти разговоры уже порядком ему надоели. Подумать только, его собственный отец, его наставник, вдруг начал отрицать то, чему сам учил все эти годы!
— Я бы подождал, когда на престол взойдет сын Утера, Артур. Мне кажется, он более здравомыслящий и может…
— Артур? — фыркнул Мерлин. — каков отец, таков и сын, не сомневайся.
— И все же…
— Отец, уже поздно. Впереди нас ждет трудный и опасный день.
Он услышал, как вздохнул Балинор.
— Доброй ночи, Мерлин. Подумай над тем, что я говорил.
— Доброй ночи.



— Людей Ценреда видели на наших землях. Не знаю, как он надеялся, что это останется незамеченным. Видимо, он почему-то решил, что мы не сможем постоять за свою территорию. Отправишься на границы и наведешь там порядок.
Артур только коротко согласился, не вдаваясь в расспросы и детали. Отец знает, о чем говорит, а ему нужно было как-то отвлечь себя от постоянной хандры. Конечно, он тщательно скрывал свое состояние и поэтому предпочитал не думать, что Утер сам что-то заметил и решил отправить сына «проветриться».
Сборы должны были занять почти полдня, но Артур предпочел отправиться сегодня же, а не ждать до следующего утра.
Собрав на замковой площади рыцарей, он выбирал, кто поедет с ним. Бросив взгляд на стоящих в конце линии, он взглянул дальше…и застыл, как громом пораженный.

Площадь пересекал человек, внимательно оглядывая все вокруг. Их взгляды встретились, после чего Артур почувствовал, как сердце громко и быстро забилось в груди.
В развевающемся темном балахоне, с длинными, собранными в хвост волосами, с тяжелым, темным взглядом, которого Артур никогда прежде не видел — весь облик был совершенно другим, но он не сомневался, что видит перед собой Мерлина.
О, всемогущие боги.
Артур стоял, как вкопанный, и не мог оторвать от него взгляда. Однако сам Мерлин не задержал на нем свой больше, чем на секунду, не проявил абсолютно никакого интереса.
Артур подозвал Леона и быстро отдал ему последние распоряжения, несмотря на то, что был уже почти уверен, что никуда не поедет. Потом резко развернулся, намереваясь подбежать к нежданному и вместе с тем желанному гостю.
Среди снующих вокруг людей раздались какие-то возгласы, в которых Артур различил удивление и страх.
Мерлин стоял посреди площади и колдовал на глазах у всех.
Вокруг него засвистел ветер, полы балахона развевались, голос Мерлина, будто многократно усиленный, зазвучал над площадью — низкий и хриплый, угрожающий.
Люди в толпе закричали: с одной из башен сорвалась статуя и рухнула вниз, с треском разбившись о мостовую.
— Черт, что ты творишь, идиот, — забормотал Артур, вынимая меч из ножен и лавируя между бегущими прочь свидетелями творившегося. О том, что он собирался предпринять, принц не думал. Однако неожиданно все закончилось. Ветер стих, колдун опустил руки и просто стоял и с усмешкой наблюдал, как к нему бегут рыцари. Замешкавшегося от такой резкой перемены Артура оттеснил Леон.
Мерлина скрутили, завязали ему глаза, и повели в сторону замка.
— Милорд, я думаю, Вам стоит отправиться к Его Величеству и рассказать о случившемся, — раздался деликатный голос Леона. Артур оторвал взгляд от скрючившегося и волочащего ноги Мерлина, которого уводили рыцари. Понял, что выглядел сейчас то ли идиотом, то ли струсившим идиотом. Ничего не ответив, он направился вслед за ушедшими.
Что за спектакль тут устроил этот умалишенный?
И, самое главное, почему он никак не отреагировал на присутствие Артура?
О том, что только он один был подвержен этому «сонному» помешательству, он даже и не задумывался.



На допросе Артуру снова казалось, что перед присутствующими разыгрывается какое-то представление. Мерлин почти не отвечал на расспросы Утера, с полубезумной улыбкой разглядывал присутствующих, зал, изредка останавливая тяжелый взгляд на самом Утере — будто хотел испепелить его на месте. Охрана удерживала его за плечи, напрягаясь каждый раз, когда он открывал рот. Однако Артур нутром чуял, что больше колдовать Мерлин не собирается.
Не добившись ровном счетом ничего, взбешенный Утер рывком встал с трона и в два стремительных шага оказался перед плененным. Голова Мерлина мотнулась назад от тяжелой оплеухи, которой его наградил король.
— В темницу, — прорычал Утер, — с колдуном разговор короткий: завтра утром он будет сожжен на костре.
С трудом сохраняя спокойствие, Артур направился к выходу из зала вместе с охранниками. Обернувшись, он увидел, как Мерлин посмотрел на Моргану и послал ей мимолетную кривую усмешку. Моргана еле заметно кивнула ему в ответ, но, заметив взгляд Артура, гордо вскинула голову и отвернулась.
Что за…
Сейчас он устроит этому колдуну свой личный допрос, и пусть только попробует не ответить хоть на один из его вопросов.
— Милорд, — на выходе Гаюс схватил его за руку.
— Я должен с ним поговорить.
— Вы действительно уверены, что это он?
— Конечно, я уверен, — яростно прошипел Артур, высвобождая руку. — Я могу его хоть с закрытыми глазами узнать!
— Не наделайте глупостей, прошу Вас.
— Без тебя разберусь, — грубо отрезал принц.

Прежде чем отправиться в темницу, Артур вышел на свежий воздух в попытке хотя бы немного привести себя в чувство и собраться с мыслями. Вопросов в голове рождалось столько, что он даже не представлял, с чего начать. В итоге Артур рассудил, что пока не заговорит со своим «сновидением», ни к какому решению не придет. Нужно было идти прямо сейчас.

Продолжение в комментариях