Так получается, что все мои первые фики — о встречах в пост-каноне.
Первый фик по Шерлоку и вообще первый в моей жизни, «Раз-два», — о возвращении Шерлока (на тот момент это был пост-канон, ибо пост-Рейхенбах). Первый фик по Доктору — о встрече Доктора и Мастера после того, как все кончилось. Совсем кончилось.
Первый фик по Мерлину вот, закономерно, о встрече Мерлина и Артура.
Вообще я обещала этот фик К. Ну как обещала: я сказала, что напишу, если почувствую, что. Собственно, пока я не написала первое предложение, я думала, что все будет таким светлым, сказочным и слегка нереальным.
А вышел лютый трындец
Ну я как всегда.
Да, простите, подозреваю, что буду обкатывать самые забитые в фандоме моменты, нет, мне не стыдно, у меня душа болит, мне
надо. Я еще недельку попсихую, потом успокоюсь, честное фикрайтерское.
драбблик, что-то вроде 900 слов, пост-5х13, спойлеры, оос, логики нет, названия нет, совести у автора нет, смешивание времен, курсив, пожалуйста, спасибо.
читать дальшеМерлин проснулся на рассвете.
Солнце было где-то рядом, но еще не осветило деревья. В лесу стояла тишина, даже ветер не шевелил листьев. Костер давно погас, стреноженная лошадь дремала стоя и лишь качнула ухом, когда он поднялся на ноги.
Что-то изменилось.
Мерлин скатал одеяло, быстро набрал воды, оседлал коня. Забросил сумки на седло и замер на несколько минут, прислушиваясь сначала к лесу, а потом — к волшебству.
Сила внутри настороженно ворочалась, не способная определить ни направления, ни цели. Но то, что происходило, абсолютно точно имело отношение к магии.
Мерлин устало прикрыл глаза.
Когда же это кончится.
Двадцать лет. Двадцать лет это висит над ним занесенным и так и не опущенным мечом. Он пытался отказаться от волшебства. Он пытался доказать самому себе, что это нелепо. Он пытался умереть — а когда не получилось, попробовал научиться жить.
Тоже не получилось.
Тогда он ушел из Альбиона. Ему не грозила смерть от старости, виски поседели скорее от горечи, чем от времени. Он путешествовал, не ища приключений и не желая ввязываться в чужие дела — но, так или иначе, помогал то там, то тут, по чуть-чуть собирая осколки того человека, которым когда-то был.
Кажется, тот, другой Мерлин, был добрым. Искренним. Смелым. Преданным. Честным...
«Лгуном и трусом».
Не надо.
Мерлин вскочил в седло и послал лошадь вперед, доверившись чутью животного. В конце концов, этот путь был ничем не хуже других. Вскоре лес перешел в равнину, за которой виднелась узкая стальная полоса. Мерлин знал, что это пролив; берег там обрывается высокими скалами, внизу беснуются день за днем не находящие покоя волны, кидаются на камни, не в силах поглотить или разрушить их, и отступают в злобном отчаянии.
Море напоминало о Моргане.
Впрочем, Моргана все-таки получила свое.
Не надо.
Мерлин сжал повод, придерживая коня, и прищурился, глядя вперед, на пролив. Он не собирался его пересекать, что бы ни случилось. Конь всхрапнул, вскинулся, и Мерлин похлопал животное по шее: тише. Все хорошо.
Над проливом парила птица.
Несколько мгновений Мерлин разглядывал крылатую тень, затем, ругнувшись, послал коня галопом к самому обрыву. Спешился, встал на краю, махнул рукой и крикнул несколько рычащих слов.
Белый дракон спикировал к нему с радостным криком.
— Тебе нужно вернуться, Эмрис.
Аэтуза лежал на земле, распластав крылья и вытянув длинную шею. Мерлин знал, что Килгарра никогда бы не вел себя так, и почему-то чувствовал странную радость: белый дракон, которого он когда-то спас от Утера, а после излечил от боли, причиненной Морганой, был ему не учителем и советником, но другом. Аэтуза сам так решил двадцать лет назад, и Мерлин не стал спорить.
Он не призывал белого дракона. Даже когда был на волосок от смерти. Покинув Альбион, он не надеялся, что снова увидит его, и попрощался — думал, что навсегда.
— Тебя было непросто найти. Порой мне казалось, что мир слишком велик даже для того, кто преодолевает десятки лиг за мгновения полета.
В голосе Аэтузы было больше насмешки, чем укора, но Мерлин все-таки сказал:
— Извини.
Дракон засмеялся.
— Зачем ты здесь?
— Я уже сказал: тебе нужно вернуться.
Аэтуза ткнулся головой Мерлину в плечо. Тот осторожно погладил белую морду. Отстранился, отвернулся, пытаясь унять вскинувшийся внутри ужас, и кое-как выдавил:
— Я не могу.
Дракон помолчал, позволяя ему взять себя в руки. Затем сказал — тихо-тихо, едва различимым шепотом:
— Но это твоя судьба.
Нет.
Нет!
Мерлин стремительно обернулся, задыхаясь, трясущимися руками вцепился Аэтузе в шею, обхватил ее, прижался ко лбу дракона. Руки закололо от рванувшейся на волю магии. На белой шкуре дракона заплясали отблески золотого огня.
Над замком стоит густой дым.
Гвен в черном платье падает с лошади.
Лес горит тысячью костров.
Человек с высоким посохом и огненными глазами раскидывает рыцарей.
Небо холодное и причиняет боль крыльям.
...над Авалоном клубится туман...
«Мерлин».
— Нет!
Мерлин упал и зажмурился изо всех сил.
Сначала. Все — сначала.
Снова война, снова магия, снова Камелот, снова страх, снова Артур...
Снова смерть.
Мерлин скорчился на земле и закричал.
***
— Мерлин.
Он бешено мотает головой, не желая оборачиваться и чувствуя, как слезы текут по лицу. Его колотит болезненными судорогами, он едва стоит на ногах, он не может...
— Посмотри на меня.
Аэтуза где-то в небе, высоко над озером и лесами, и от этого чуть-чуть легче.
Самую капельку.
Обернуться — это как умереть, только в тысячу раз хуже.
— Мерлин... — тяжелый вздох. Тяжелые шаги. Совсем рядом, растерянное: — Пожалуйста?
— Ты умер, — зачем-то говорит Мерлин.
Первое, что он вообще говорит.
Идиот.
Это даже смешно.
Но — это ведь правда. Правда. Правда, правда, правда! Он ненавидит себя за это, он ненавидит свое бессильное волшебство, свою глупость, свою трусость, он не может — просто не может находиться здесь, это больно, больно до крика, боги, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...
Он не может успокоиться и шепчет, раз за разом сглатывая слезы:
— Ты умер. Ты умер. Ты — умер...
— Мерлин.
Его сгребают в охапку сильные руки, сжимают крепко, держат — пока он плачет и говорит что-то бессвязное, лишнее, пустое. Пока он не находит в себе силы открыть глаза, уткнуться взглядом в кольчугу — в мире миллионы кольчуг, как можно узнать одну-единственную?! — пока он не упирается лбом в чужое плечо и не затихает, пытаясь унять бьющую его дрожь.
Артур молчит. Не шевелится, не торопит, не насмехается. Он стоит, привычно непоколебимый, упрямый, уверенный в чем-то, ему одному известном, обнимает Мерлина за плечи и смотрит на озеро, над которым медленно развеивается туман.
Когда Мерлин наконец поднимает на него глаза — задохнуться от реальности — он видит, что Артур едва заметно шевелит губами.
Ты жив, разбирает Мерлин.
Артур замечает его взгляд и улыбается. Треплет его по волосам, хлопает по плечу и говорит:
— Разведи костер, Мерлин, — и, увидев, как тот растерянно шарит по карманам в поисках кремней, добавляет: — Как ты умеешь.
Качает головой, смеется тихо, вздыхает полной грудью и с улыбкой повторяет:
— Как ты умеешь...
-
-
25.11.2015 в 13:55Вы собираете здесь архив?) А то как-то внезапно обнаружить, что текст пошел гулять. И нигде никаких пояснений...
-
-
25.11.2015 в 17:54-
-
25.11.2015 в 18:08